Драко откинул от себя бесполезную газету, текст для которой писал чуть ли не он сам, и подался вперед. Облокотившись на колени, он вдруг взглянул на неё с таким неподдельным и мрачным интересом, что по спине побежали мурашки. Она кожей чувствовала исходящую от него угрозу. Может быть, это была зависть. Или упрек в сторону Лорда. — Белла провела рядом с ним годы, была верна ему даже, когда никто не был. А он все равно ставит выше тебя, появившуюся всего пару месяцев назад.

— Пару месяцев результативной работы и верности от меня он, очевидно, нашел более ценными, чем её слепую верность, — снова довольно спокойно ответила Гермиона, стараясь не выдавать напряжение, стягивающее нервы.

Малфой промолчал, только едва вскинув брови, провел глазами линию по её рукам, затем по челюсти, хрупким ключицам, которые не были прикрыты одеждой. И только спустя несколько мучительно долгих секунд продолжил разговор, разрушая затянувшееся молчание. — Слишком много для выскочки, переметнувшейся из Ордена.

Гермиона удержалась, чтобы не закусить губу, которая и так уже давно горчила металлическим привкусом, стоило провести по ней языком. В ушах стучали слова Лорда, которые он произносил снова, и снова, и снова. Угрозы, если она провалится или даст ему хоть единый повод засомневаться в себе. Или и то и другое. Положив свою жизнь на стол с его карточной игрой, она поклялась в верности, она не имела права оступиться.

Грейнджер постаралась втянуть воздух как можно тише, подняла голову к парню на против и, запрятав поглубже все, кроме холода, наконец набралась смелости посмотреть ему в глаза. — Я даю ему то, что он хочет. Он хочет Флёр — я нашла, где она. Он хочет ни единого погибшего в операции — я сохраняю им жизни, — прервавшись на минуту, девушка задумалась, а что, если он попросит её убить кого-нибудь. Или умереть самой, потому что ему это нужно. Она ведь не сможет отказаться. — Он не доверяет мне, зато доверяет тому, что я делаю.

— Значит, ты продаешь не тело, а мозг?

— Пытаешься назвать меня шлюхой?

— Не имею привычки бросаться такими громкими оскорблениями, — Драко откинулся на спинку кресла, но не свел с нее задумчивого взгляда.

— Это хорошо, — вдруг прокомментировала она, опуская голову вниз.

— Намек, что аристократам нельзя материться?

— Нет, что ты не считаешь меня шлюхой, — в нем мелькнул огонек легкого удивления, прежде чем он снова отвел глаза и уставился в газету.

Чертова ошибка. Гермиона тщательно выстраивала свои отношения со всеми пожирателями, говоря то, что они чаще всего хотели слышать. Она не любила открываться им, потому что в отличие от бывших друзей из Ордена, этим людям доверять было нельзя. Каждую слабость можно было обернуть против неё.

Но, черт подери, единственный, кого она знала среди них, к кому хотела бы быть хоть чуть ближе, был Драко. Он просто казался знакомым, чего было немного на этой стороне войны, хотя Гермиона прекрасно отдавала себе отчет, что она ни черта о нем не знает, а он скорее питает к ней голый интерес, нежели влечение.

Они не могли быть друзьями. Но иметь каплю своей прошлой жизни в этой запутанной неразберихе было чем-то более приятным, чем совсем ничего.

Грейнджер снова сосредоточилась на рунах, мысленно выделяя нужные ей символы на листах бумаги, на случай, если те пригодятся для чего бы то ни было. В армии Волан-де-Морта нужно быть готовой ко всему. И ей все еще хотелось знать, не нашлось ли лекарства. Чего-то, что могло ей помочь хотя бы чуть-чуть.

Время тянулось до жути лениво. Они читали, погруженные в собственные раздумья, до тех пор, пока Малфой, спустя минут двадцать, не меньше, снова не обратился к ней. Или скорее просто обратился, подразумевая её, но не говоря этого напрямую.

— Всё дело было в родителях, — тише обычного вдруг выдал он, и часть картины появилась в голове, чтобы позже посмотреть на неё цельную. Гермиона не стала отвечать, Драко ведь не ждал от неё этого. Но теперь это был шаг ближе к той развязке, которую она искала. У них ведь был уговор. Он расскажет свою историю, она свою.

Девушка загнула уголок страницы, потому что дальше читать просто было невозможно. Информация не откладывалась в голове.

*

Она взяла перо и простой лист пергамента с рабочего стола спустя неделю после того, как они говорили в той гостиной.

Родители.

Гермиона написала только это. Первая заметка в расследовании, которое она не то, чтобы очень хотела вести. Она не копалась в действиях, не пыталась разгадать загадку. Только терпеливо ждала, когда информации, данной ей, будет достаточно для ответа.

Но на самом деле ей даже не нужно было ничего больше. Драко раскрыл ей самый главный козырь своего убийства света в душе. Семья. Люциуса посадили, он предал Лорда, он просил пощады и прощения. Видимо его способом расплаты был Малфой. Но это было лишь предположение, и ей нужно было больше. Больше…

Змея на руке вдруг ожила, больно опоясывая запястье и прожигая кожу. Гермиона выронила белоснежное перо и тут же двинулась в сторону двери, оставляя пергамент так и лежать на поверхности стола. Как лежала на поверхности разгадка.

*

В тот вечер он вернулся весь в крови и жутко истощенный. Люциус окидывал сына таким взглядом, каким смотрят на предателя. Он снова его подвел, снова ошибся, снова не справился. Драко же едва мог стоять на ногах.

— Сколько? — устрашающим громом среди страха своих приспешников спросил Лорд, возвышаясь над ними. Гермиона справа от него вздрогнула, ухватилась за край каменного стула, чтобы не показать своей внутренней паники. Она шарила по лицу всех Пожирателей, стоящих внизу, и пыталась понять, что же пошло не так. Какая ошибка была допущена в этот раз.

— Девятнадцать, мой Лорд, — пролепетал Нотт-старший, старавшийся спрятаться за спинами своих «коллег». — Девчонке Джинни удалось сбежать.

Том поднял глаза к Грейнджер, по-змеиному щурясь. Ему хотелось бы увидеть за маской безразличия радость, облегчение, но как бы ей не хотелось его чувствовать, внутри была лишь одна пустота. Ей следовало бы испытывать хоть что-то, так? Но крутились лишь воспоминания о такой же безучастности со стороны Уизли несколько месяцев назад, когда она впервые получила ужасающие новости. Оказалось, что для нее это новостями вовсе и не было.

Он повернулся назад к Люциусу, который руководил этой