пересекал ее лицо примерно в двух дюймах над бровью до самой впалой щеки. Другая была примерно на дюйм выше и ниже правой стороны ее рта. Отметины были свежими и гротескными, ярко-красными, с засохшей кровью, которая перетекала в красный, розовый и румяный цвета на ее коже.

Хлоя опустила взгляд вниз, медленно снимая остатки одежды. В больнице она была так озабочена болью на своем лице, что даже не заметила, что на ее руках есть свои отметины.

Я попала в аварию, это все, что я знаю. Я попала в аварию. Никто не причинил мне вреда.

— Я не слышу, как течет вода. — Ее мать распахнула дверь и увидела Хлою, которая смотрела на себя со слезами на глазах. Она сразу же шагнула в ванную комнату, закрыла дверь и направилась прямо к ванне, чтобы пустить воду. — Залезай.

Когда Хлоя не сдвинулась с места и просто продолжала смотреть на себя в шоке, ее мать повысила голос.

— Хлоя. Залезай. Залезай.

Остекленевшие глаза Хлои посмотрели на маму в зеркало.

— Я сама могу помыться. — Прошли годы с тех пор, как мать купала ее. Несмотря на то, что ее мозг был затуманен, она помнила, как грубо ее мыли, отчего мочалки казались подушечками Brillo. Как только она смогла принимать душ, она так и сделала. Однако это было до ее "несчастного случая", когда к ней можно было прикасаться.

— Тогда сделай это так, чтобы не намочить швы.

Она быстро залезла в ледяную ванну. Взяв мочалку, она подставила ее под воду, чтобы помыть себя губкой.

— Ты их намочишь... — сурово подтвердила Элейн.

Она старалась быть осторожнее, но к этому моменту ее зрение было слишком расплывчатым от слез.

— Дай это мне. — Выхватив мочалку, мать встала на пол, чтобы залезть в ванну.

Хлоя начала плакать, боясь того момента, когда кожа матери коснется ее кожи.

— Я могу это сделать!

— Очевидно, что ты неспособна. Элейн начала тереть ей спину, подталкивая Хлою вперед.

— Пожалуйста! Я могу это сделать! Она безуспешно пыталась избежать ее прикосновений. Чем больше она старалась, тем сильнее мать скребла ее кожу. Ни слезы, ни борьба, ни мольбы не спасали ее. Как и в случае с похищением, похититель только наслаждался ее дискомфортом.

Все было гораздо хуже, чем она помнила, но, возможно, это только потому, что любое прикосновение теперь было для Хлои нежелательным.

Хлоя смотрела на свою мать, которая яростно терла, а на ее месте стоял человек, который вечно будет преследовать ее не только в кошмарах, но и в реальности.

Четыре

Как вам теперь её вид?

Сон больше не приходил к Хлое, потому что он был опасной вещью. Здесь, в спальне, в одиночестве, уставившись на белую стену, перед ее глазами разыгрывалось похищение. Как будто она смотрела фильм.

Конечно, это пугало ее до смерти, но это было лучше, чем альтернатива.

Здесь, в спальне, в одиночестве, с закрытыми глазами, ее похищение не воспроизводилось на киноэкране. Оно происходило с ней заново.

Она чувствовала, как руки обхватывают ее шею...

Лезвие пронзает кожу...

Вот что действительно напугало ее до смерти.

Хлоя покачала уставшей головой. Никто не причинял мне вреда.

Прошло уже много времени после последней дозы лекарств, и ее сознание не казалось таким туманным или оцепеневшим. Может быть, это был не ужасный кошмар, который преследовал ее, а реальность.

Прошло несколько часов, пока она сидела в своих страданиях, размышляя о том, что это было: на самом деле или сон. Наконец, услышав шаги у двери, она поняла, что спасена от своих мыслей, да и вообще от любых других.

Запах, который встретил ее нос, когда ее отец вошел в комнату, заставил ее сморщиться. Она смотрела, как он, спотыкаясь, идет к ее кровати, несколько раз чуть не упав на коротком расстоянии.

— Папа, ты в порядке?

Его слова прозвучали резко и невнятно.

— Да… Почему бы, блядь, мне не быть в порядке?

У Хлои участилось сердцебиение от вида пьяного отца, никогда не видевшей это раньше.

Она сидела тихо и терпеливо ждала, пока он перестанет возиться с бутылкой.

— Ты-у-у открой его. — Он бросил бутылочку на кровать.

Схватив ее, она изо всех сил старалась не дрожать, когда открывала и высыпала одну из маленьких белых таблеток. Закрыв бутылочку, она быстро поставила ее на тумбочку, боясь отдать вещь ему и рискуя, что он дотронется до нее.

Максвелл с силой выхватил флакон, отчего комнату наполнил сильный грохот, а затем, спотыкаясь, вышел тем же путем, что и вошел.

Она сидела в шоке, глядя на закрытую дверь, надеясь, что больше никогда не увидит отца в таком виде.

Что-то в нем казалось... Жестоким, как и он сам...

Хлоя раскрыла руку, показывая маленькую белую таблетку, которая идеально лежала в центре ее ладони. Она быстро закинула таблетку в рот и проглотила, надеясь, что таблетка быстро подействует.

— Я попала в автокатастрофу, это все, что я знаю. Я попала в аварию. Никто не причинил мне вреда.

* * *

Прошло немного времени, прежде чем визиты отца в ее комнату стали редкими. Каждый раз, когда он приходил, он был грубее и пьянее, чем в прошлый раз. Хлое пришлось научиться справляться с болью самостоятельно, пока ее постепенно отучали от таблеток. Она не знала, чего боялась больше: поезда, полного эмоций, который настигнет ее, когда действие лекарства закончится, или отца, который снова войдет в дверь. Можно было подбросить монетку, что хуже. Они оба вызывали у нее кошмары.

Что-то в ней было сломано, и эти таблетки не собирали ее обратно. Вместо этого они действовали как пластырь, временное средство, чтобы не чувствовать эмоции, которые убивали ее. Пластырь не лечил ее: он заставлял ее гнить изнутри. В глубине души она знала это. Она почувствовала это в тот момент, когда действие последней дозы препарата закончилось, и тогда она приняла решение.

Поворот дверной ручки заставил Хлою подскочить в постели.

Максвелл вошел в комнату в беспорядке, от него несло алкоголем. Подойдя, он практически швырнул в нее бутылочку с лекарством.

Хлоя опустила голову и сказала:

— Я больше не хочу их.

— Э-э, ч-что?

Сглотнув желчь, поднявшуюся в горле, она