взаймы золото: сорок бочек тем золотом наполнили, и каждая бочка доверху полным-полна. Вот сколько золота в них было… Слыхали?

А министры царский наказ помнили и закричали все разом:

— Слыхали!

— Ну, раз слыхали, — сказал молодец, — то тогда пришла пора — отдавай, царь, долги!

Что делать? Тут уж не до казни, не до головы, срам-то какой — золото взял и не отдаёт! Пришлось царю раскошелиться!

Стали золото собирать, всё собрали, всю казну подчистую подмели, и набралась всего одна бочка.

Ну, да наш молодец не жадный. Ему и одной бочки довольно было.

Забрал он золото и поехал. А царь… царь с тех пор остерегался головы рубить! И сказки слушал, да ещё спасибо говорил!

Так-то вот!

ОВОД И КОЗЫ

Жил-был один мальчонка, пастушком работал. Коровы его не слушались, так приходилось ему на лугу хозяйских коз пасти. Тем и кормился: пастушьей работой.

Вот однажды забрались козы в ржаное поле. И не столько едят, сколько шкодят: бегают во ржи, топчут её.

Гонялся за ними пастушонок, прутом грозился, голос надорвал кричавши, а без толку: из сил выбился, а козы всё по ржи скачут.

Сел пастушок на камень и заплакал.

Прибежала белка, спрашивает:

— Что плачешь?

Говорит пастушок:

— Как же мне не плакать, если я изо ржи коз выгнать не могу!

— Да я их разом выгоню! — сказала белка и — скок-скок! — побежала в поле.

А козам что? Им по земле скакать привычно. Куда там белке! Бегала она, носилась по полю, а всё зря. Козы ещё больше ржи истоптали.

Села белка рядом с пастушком и тоже заплакала.

Прибежала лиса. Спрашивает:

— Чего горюете?

— Да как не горевать, — отвечают пастушок и белка, — коли не можем коз из ржи выгнать!

— Эка беда! — удивилась лиса. — Я их разом выгоню!

И пустилась за козами вдогонку.

А козы врассыпную!..

Гонялась лиса, гонялась, и всё попусту. Не догнала козу — ни ту, ни эту, ни другую!

Прибежала лиса, язык набок свесила, села рядом с пастушком и белкой и тоже заплакала.

А тут медведь пришёл.

— Это ещё что такое! — рычит. — Почему плачете?

— Беда, беда! Не можем коз из ржи выгнать!

Засмеялся медведь:

— Эх вы, мелкота! Куда с вашими силёнками! Вот уж как я возьмусь, так разом выгоню!

И пошёл в поле. А рожь-то высокая, а коз-то в ней и не видать. И они врассыпную: которая куда, которая сюда. Вот и сыщи! Бегают, шкодливые, словно в прятки играют.

Упарился медведь, умаялся. И всё попусту: не догнал коз. Вернулся, сел рядом с пастушком, с белкой и лисой и тоже заплакал. Сидят они, слёзы утирают горькие.

Летел мимо овод. Спросил:

— Что это вы плачете, слёзы льёте? Кто вас обидел?

А они отвечают:

— Никак не можем коз из ржи выгнать!

— Обождите, уж я выгоню! — сказал овод.

Пастушок и говорит:

— Куда там! Я гнал — не выгнал, белка гнала — не выгнала, лиса гнала — не выгнала, медведь — вон какой богатырь — и тот гнал — не выгнал, а ты берёшься!

А овод как зажужжит:

— Уж я, уж я, уж я выгоню! — и полетел в поле.

Как услышали козы, что над ними овод вьётся, испугались, побежали прочь из ржи.

А овод над ними всё кружит, жужжит:

— Уж я, уж я, уж я выгоню!

И выгнал коз на дорогу, а там пастушок взял хворостину подлиннее и погнал их в деревню.

ОЛЬХОВАЯ ЧУРКА

Давным-давно жили старик со старухой. Детей у них не было, и жилось им на свете без радости, без счастья.

Вот сказала как-то старуха:

— Принёс бы ты, старик, из лесу хотя бы ольховую чурку. Я бы её вместо ребёнка в люльке качала, нянчила, и то веселей!

Пошёл старик в лес и принёс оттуда ольховую чурку. Старуха её спеленала, словно ребёнка, в колыбель положила и ну качать!

Три года качала старуха ольховую чурку. А на четвёртый ожила чурка и превратилась в мальчика.

Однажды, когда старик на пашне был, а старуха коров доила, поднялся мальчик из колыбели и давай по избе ходить. Вернулись старики домой — глазам не верят: мальчонка ловкий, крепкий, на ножки быстрый!.. Обрадовались старые и назвали сына — Ольховая Чурка.

Прошло сколько-то лет. Вырос Ольховая Чурка, настоящим молодцом стал, таким сильным, пригожим, что ни в песне спеть, ни в сказке сказать.

И вот приключилась беда. Однажды проснулись старик со старухой, смотрят — нет на небе ни солнца, ни месяца, ни зари утренней. Пропали они, а куда — никто не знает.

Зажгли старик со старухой лучину, стали глядеть, да куда там — нет ни солнца, ни месяца, ни зари утренней. Тьма одна кругом, да и только.

Три года длилась тёмная ночь. Измучились люди, невмоготу стало. И начали между собой разговоры вести, как найти солнце, месяц и зарю утреннюю, потому что без них жить невозможно.

Тогда-то вот и царь спохватился.

— Пора, — говорит, — их, родимых, искать!

Собрал со всего царства людей разных — старых и малых, богатых и бедных — всех, кто умом и силой отличался, и устроил пир, чтобы на том пиру узнать, кто из людей способен вернуть людям солнце, месяц и зарю утреннюю.

Неспроста созвал царь народ, неспроста велел столы накрывать, царскими кушаньями угощать, вином поить.

Был у того царя напиток волшебный, крепкий-прекрепкий. И знал царь: кто три чаши того напитка сможет выпить, освободит утреннюю зарю. А кто шесть чаш выпить сможет, освободит месяц, а кто все девять чаш напитка огненного этого одолеет, тому под силу и солнце освободить!

Ну, стали среди народа смельчаков искать. Искали, искали — нашли одного: выпил три чаши. Искали, искали — нашли другого: выпил шесть чаш! А вот такого, кто бы все девять чаш выпил, найти не смогли.

Тут гости царю в один голос сказали:

— Во всей земле только один богатырь есть — Ольховая Чурка! Ему под силу девять чаш колдовского зелья выпить, ему под силу солнце из неволи освободить.

Приказал царь Ольховую Чурку привести. Привели его. И он как ни в чём не бывало все девять чаш осушил.

— Ну, — говорит царь, — что вам молодцам-смельчакам надобно, чтобы освободить солнце, месяц и зарю утреннюю, вернуть людям свет и счастье?

Пошептались между собой молодцы, и Ольховая Чурка говорит:

— Надобно нам немногое: мечи у нас свои есть. А вот у тебя, у царя, попросим то, чего мы, люди бедные, не