Полина Лехем Сватовское агентство "Сивка-Бурка"

День был знойным. Даже мухи не жужжали над ухом, не кусали за мягкие места, а лежали где-то в тенёчке близ воды. А царю вот всё на месте не сиделось. Ходил он перед самым носом Сивки-Бурки да приговаривал:

— Ух, выдам замуж девку за кого попало! Тоже мне, царевна! Заперлась в своем тереме и нервы царю трепет! — Сивка-Бурка зафырчала, но внимание царя не смогла привлечь. — Ух, выдам замуж!

А Сивка-Бурка топчет копытом по земле да все фырчит. А земля под ней дрожит, из ушей пламя, из ноздрей дым столбом валит.

— Хорошо тебе, Сивка-Бурка! Ни дочерей, ни сыновей — никто не будет голодовки устраивать и от женихов носом воротить!

Подбежал к царю служка, бьёт низкие поклоны да лепечет:

— Царь-батюшка, не выходит царевна из терема. Мы её и пирогами мясными, и блинами съестными с медочком, и квасу наливали, а она ни в какую!

Царь ногой топнул, рукой хлопнул.

— А яблоки молодильные подносили? — кивнул служка. — И вареньем малиновым манили? — сокрушённо кивнул служка. Царь схватился за свою бороду, почесал её, вздыхая. — Ну, все! Кончилось моё терпение! Веди к терему!

Развернулся царь к выходу, а Сивка-Бурка как встанет на дыбы, как стукнет по земле, что затряслись бревна, разлилась вода да посыпалось сено. Замер царь, развернулся, да так и уставился на лошадь свою добрую.

— Ты чего это, Сивка-Бурка?

Посмотрела она ему в глаза так серьезно, качнула гривой в сторону служки, тот понял всё и выбежал из конюшни. Царь кивнул, разрешая ей говорить.

— Добрый царь-батюшка, славный государь, зачем же Елену Прекрасную ругать-то. Молода царевна наша, красива царевна наша, умна царевна наша…

— Строптива царевна наша, — перебил ее царь. — Ты ближе к делу, Сивка-Бурка!

— Пошли меня, царь-батюшка. Найду я царевне нашей суженого-ряженого да такого, что сама она захочет замуж. А от тебя, царь-батюшка, только одно требуется — скажи ей перстень свой надеть, в тереме ждать да праздник объявить. Кто допрыгнет до самого верха терема и перстень ее с пальца снимет, тот и станет царевичем!

Призадумался царь. Доверял он лошади своей чудесной, но не уверен был, что дочь его согласится с такими хитростями.

— Она от блинов с медом любимых отказалась. От яблок молодильных отказалась. От пирогов да квасу отказалась. На женихов заморских и не смотрела даже, а на твою задумку согласиться думаешь? — покачал головой царь. Характер у Елены его такой, что лучше она целыми днями щи есть будет, чем по-отцовски делать.

— А ты ей, царь-батюшка, не говори, что это наша с тобой идея. Расскажи ей так, мол, она сама это и придумала. А не получится, так делай как знаешь, и век мне больше рта не открывать!

Заходил царь взад-вперед. Доверял он Сивке-Бурке, добро служила лошадь ему много лет, не подводила никогда ни делом, ни словом. Думал царь: «Может права Сивка-Бурка-то? Послушается царевна, поступит по-нашему, но точно по-своему?». А Сивка-Бурка послушно стояла молча, помахивала хвостом из стороны в сторону и план про себя до конца продумывала.

Знал бы царь скольких добрых молодцев она нашла таким несговорчивым царевнам — сразу бы решился, но договор обязывал молчать о таких вещах. Не хотелось ей потом серебром да золотом неустойку уплачивать. А откуда бы Соколик, Орлик да Воронок узнали о трёх прекрасных сестрах-царевнах Ивана-царевича, если б не она им весточку отправила? Женился бы работничек на Несмеяне-царевне, не будь у неё в знакомых мышек да жуков? Ответ: нетушки!

Все это Сивка-Бурка, вещая каурка — придумала да исполнила. И сейчас она поможет своему царю, но серебра и золота не попросит, никакой награды не попросит. Уважает царя она своего, не может смотреть, как он бороду сурово чешет, любит она и царевну Елену, жениха славного ей пророчит, а не голод обморочный.

Хлопнул, наконец, в ладоши царь. Засияло его лицо, разгладилось чело, растянулись уста в улыбке довольной.

— Решил я. Разрешаю, Сивка-Бурка, тебе жениха моей Елене найти. А я пойду да твои слова ей внушу.

И было так! Ушел царь, а Сивка-Бурка зафырчала, копытом застучала, созывает своих друзей верных: мышей-всечующих, жуков-всеползающих, птиц-всевидящих.

— Перед нами непростое дело, друзья, но возможное!

— Что за дело? — запищали мыши.

— Царь доверил нам найти Елене-царевне жениха доброго.

— А не перевелись ли женихи-то на Руси? — защелкали птицы.

— Слышали мы, что царевна в тереме закрылась. Не пускает никого, не ест ничего! — зажужжали жуки.

Топнула копытом Сивка-Бурка так сильно, что задрожала земля, пустила из ноздрей дым да громко заржала.

— А ну-ка, молчок! Что нам, друзья, впервой с царевнами дела вести? Не с нашей ли помощью Василиса Премудрая от Кощея уходила, не мы ли Марьюшке Финиста — Ясного сокола найти помогали? — опустили головы свои друзья, пристыдились. А Сивка-бурка продолжает: — Ничего! И не с таким справлялись.

Приободрились помощники, побежали мыши, поползли жуки, взлетели птицы — принялись искать доброго молодца — жениха прекрасной царевне Елене.

Побежали мыши на запад. Бежали, бежали, чуют где-то молодец живет. Прибежали в деревеньку небольшую, нашли они Афоньку. Высокий, широкоплечий, волосы золотые, как солнце, а глаза светятся небом голубым.

Смотрят, а Афонька под овном прячется. Удивило это мышей, ждут они, чтобы узнать, чего он там засел. Долго сидели, но дождались: пришёл барин сердитый, чехвостит Афоньку на чем свет стоит, а тот только смеётся да руками машет.

— Дурной что ль? — удивилась одна мышь.

— Хуже — ленивый! — отвечала другая мышь. Повздыхали они и побежали дальше вынюхивать.

Птицы полетели на юг. Долго летели, все высматривали женихов. Видят — Иван-царевич идет один-одинёшенек, песни во весь голос напевает, а голос-то бархатистый, таким заслушаться хочется. Принялись они спускаться, уже почти у самого плеча Ивана-царевича были, как вдруг выпрыгнет им навстречу Серый волк. Зарычал на них, клыки оскалил — не подпускает к жениху славному.

— А ну, пошли прочь, пернатые!

— Ты чей-то, Серый, не признал, что ли? Это мы — птицы-всевидящие. Нас Сивка-Бурка за женихом послала, а тот гуляет себе одинёшенек. — возмутились птицы.

— Ничего он не одинёшенек! Я с вашей Сивкой-Буркой больше не работаю. Мой это жених теперь, я его к Настасье-царевне веду, свадьбу играть будем. Пошли прочь!

Закричали птицы, захлопали крыльями, но делать нечего — оставили Ивана-царевича Серому волку. А об этом разговоре они Сивке-Бурке обязательно расскажут.

Жуки же в столице все облазали. В каждый кустик заглянули, каждую травинку обыскали, все луга и поля, сады и