Анна Пан Зелёный шарфик

За стенами берлоги мела метель, а внутри было тепло и уютно. Тикали ходики, потрескивали дрова в печи. На столе ярко горела свечка.

Манюся протянула к свету свою работу, полюбовалась. Настасья Петровна тоже глянула и похвалила:

— Красивый шарфик получается! Умница!

Для своих семи лет Манюся и впрямь была очень разумной девочкой. Когда она была ещё совсем малышкой, мама покинула её ради очень важных дел на небесах. После этого девочка осталась за хозяйку и в общем-то неплохо справлялась с этой обязанностью. Вот только одиноко ей было. Дом стоял посреди леса — где ещё стоять дому лесника? Отец целыми днями пропадал на работе. А Манюся была всё одна да одна.

Единственной её подругой и советчицей стала пожилая медведица Настасья Петровна, которая даже от зимней спячки отказывалась, чтобы девочке было с кем поговорить длинными ненастными вечерами. Известная рукодельница, Настасья Петровна и Манюсю научила вышивать и вязать.

Медведица тоже вязала шарф — в подарок мужу, Кузьме Михалычу, который крепко спал в уголке за занавеской. Бурый шарф был уже почти готов, широкий, как целое покрывало.

Настасья Петровна вязала толстыми деревянными спицами, они пощелкивали друг о дружку: «Клик-клик!» А у Манюси спицы были железные, тонкие, и звенели: «Цок-цок!»

— Что папа? — осторожно спросила медведица.

— Всё то же, — грустно ответила Манюся. — Смотрит сквозь меня, будто я стеклянная. И улыбается… Мамы нет, а он улыбается! Заколдовали его, точно.

— Ох, похоже, знаю я, что это за колдовство, — медведица покачала головой. — Что бабка-то велела?

— Да я тебе уже столько раз всё рассказала, — улыбнулась Манюся.

А Настасье Петровне того и надо было — чтобы подружка повеселела.

— А ты ещё раз расскажи.

— Ну, слушай. Бабушка Парфёна дала мне эти три клубка и велела связать из них шарф: одна полоска — как первые берёзовые листочки, другая — как листики медовой липы, а третья — как листья дуба на исходе лета. А когда пойдёт первый снег нового года, я должна этим шарфиком привязать к себе папу — на минуточку — тогда всякое колдовство спадёт, и будем мы с ним жить всю жизнь в любви и согласии.

— Вдвоём? — медведица почему-то вздохнула.

— Конечно! — откликнулась Манюся. — Никто нам больше не нужен!

— А успеешь? До Нового года всего три дня осталось.

— Успею.

Некоторое время было слышно только «клик-клик» да «цок-цок».

— Ку-ку, — сказала кукушка, выглядывая из ходиков. — Уже пять часов.

— Ой, мне пора, — Манюся поднялась. — Надо ужин приготовить. Может, папа поест хоть немножко.

Она сложила рукоделье в сумку, надела шубку.

— Давай провожу, — предложила Настасья Петровна.

— Не надо, — девочка махнула рукой. — Ты лучше спать ложись, не то завтра не добужусь тебя.

— А ты погромче стучи, — засмеялась медведица.

— Так я же и Кузьму Михалыча разбужу.

— Это вряд ли! Он коли с осени уснул, так до самой весны не проснётся, хоть из пищали над ухом пали.

***

Отец опять не притронулся к еде. Он крутил в руках расписную ложку и бездумно улыбался. Стыло жаркое, оседала пена на квасе…

— Папа, что ты всё молчишь? — Манюся подсела к отцу. — Спросил бы, где я бываю, с кем дружу.

Тот, не взглянув на неё, повторил равнодушно:

— Где бываешь? С кем дружишь?

— Я дружу с медведицей! В гости к ней хожу, в берлогу, — Манюся надеялась, что отец удивится. Пусть бы даже рассердился, лишь бы хоть как-то заинтересовался.

Лесник и в правду оживился.

— Медведица, говоришь… А шкура у неё пушистая?

— Пушистая! — обрадовалась Манюся. — И шкура пушистая! И сама медведица хорошая, добрая! Хочешь, я вас познакомлю?

— Отлично, отлично, — забормотал лесник. — Из пушистой шкуры выйдет красивая шубка моей боярышне! Славный будет подарок на Новый год!..

Глаза Манюси округлились от ужаса.

— Какая шуба, папа? Какая боярышня?!

Но тот поднялся из-за стола и пошел к себе, рассуждая:

— Знаю, где берлога… Встану пораньше… Если там и медведь есть, так из него коврик выйдет…

***

Манюся едва дождалась, пока отец уснёт. Прихватив сумку с недовязанным шарфом, она тишком выбралась из дому и поспешила к берлоге.

— Настась Петровна! Просыпайся скорее!

Медведица выглянула, зевая и прикрывая морду лапой. Увидев девочку, она так и застыла с разинутой пастью.

— Манюся?.. Что случилось?

— Папа сошёл с ума! Он хочет из тебя шубу сделать для какой-то боярышни! А из Кузьмы Михалыча — коврик!.. Буди его скорее, надо бежать, спасаться! — Манюся едва сдерживала слёзы.

Настасья Петровна так и села на пол.

Девочка тем временем принялась тормошить медведя, но тот даже не пошевелился.

— Прости, дорогой! — сказала Настасья Петровна и что есть силы куснула мужа за ухо.

Тот рыкнул, перевернулся на другой бок — и снова засопел.

Медведица вздохнула и полезла в кладовку. Там она раздобыла санки и наплечный мешок с длинными лямками.

Выставив санки за дверь, Настасья Петровна собрала еду, налила воды во фляжку, спицы тоже прихватила. Побросала всё в мешок, надела его на спину и вернулась к мужу.

— Нет, Кузьма, я тебя не брошу. Ну, поехали! — она ухватила медведя за задние лапы и поволокла его наружу.

Во дворе они вдвоём с Манюсей уложили Кузьму Михалыча на санки и укрыли новым шарфом-покрывалом. Бурый шарф сразу стал белым. Метель всё мела, превращая берлогу в сугроб.

— Вот и хорошо, — сказала Манюся. — Снег все следы заметёт. А куда мы пойдём?

— «Мы»? — удивилась медведица. — Ты что ли с нами?

— Конечно! Помогу тебе санки тащить. Заодно посмотрю, где вас искать, когда я папу расколдую.

— Ну, коли так… Мы за реку пойдём, к моей сестре.

Настасья Петровна и Манюся впряглись в санки и потащили их прочь от берлоги.

***

Шли весь остаток ночи и всё утро. К полудню метель стихла, выглянуло солнце, снег заискрился. Но Манюсе и Настасье Петровне было не до красот, из последних сил они налегали на бечёвку.

Вдруг раздалось ржание, и наперерез им выбежала серая в яблоках лошадь. На ней бочком сидела девица в белой шубке, пышнотелая, статная, красивая… Лошадь, почуяв медведей, заплясала, замотала головой и встала на дыбы. Наездница полетела в сугроб, а лошадь тут же умчалась — только её и видели.

Выбравшись из сугроба, красавица, такая нежная с виду, грубо закричала Манюсе:

— Это всё из-за тебя, глупая девчонка! Куда ты тащишь этого глупого медведя вместе с этой глупой…

Настасья Петровна поднялась на задние лапы рядом с Манюсей, и девица закончила почти вежливо:

— С этой… медведицей?

Манюся и