надо. В том сила.” — поучала Лисица. Ближе ступила она к кошке. — Много беспокойства повидала я от мужиков из твоей деревни. В чащу они меня выгнали. — махнула Кума лапкой пристально глядя на Машку продолжила. — “У тебя же, я вижу, сердце доброе, как у и ребятни, что толпой в амбаре меня от охотников сокрывала. Помогу я тебе.”
“Спасибо тебе Кумушка.” — после длительного напряжения выдохнула Машка. — “Спасибо, миленькая.”
“Ступай, да пусть Медведь тебя на спину посадит, да до деревни донесёт, быстрее так воротишься. — наказала лисица и продолжила. — Дома спать ложись, да баба с дедом пусть отдохнут — утро вечера мудренее.”
“Услашала тебя, Кумушка, услышала, миленькая!” — ответила ей кошка. — Спасибо тебе!” — попрощалась и из норы вышла.
Воротилась Машка к Медведю, посадил тот ее на спину, да в три мощных прыжка очутились они на границе леса. Отсюда через поле до деревни было уж и лапой подать.
“Прощай, Машка.” — сказал Медведь и поставил кошку на землю. — “Здесь я оставлю тебя, нельзя мне в деревню.”
“Благодарю тебя, Мишка, за приятное знакомство!” — ответила ему кошка.
Разошлись друзья. Машка в деревню воротилась, Медведь же в чашу направился.
Полуночи еще не было, а кошка на пороге своего дома сидела. Смотрит Машка, дед ее на двор заходит, да без сетки. Только справился он, по птице в каждый дом на селе отнёс.
Встретила Машка деда, в ногах его покрутилась, да в дом вместе с ним зашла.
“Воротились!” — расплылась в улыбке баба. Обняла она деда, а кошку огладила.
“Выменял я тебе, Марфуша, горстку ту.” — сказал дед и достал из-за пазухи крохотный свёрток, — “Держи.” — передал бабе и продолжил. — “Скупой нынче люд пошёл, корову нашу впридачу к птице за зерно это отдать придется”
“Ох, Ваня, не суди человека в беде его.” — всплеснула руками баба.
Машка же наказ Лисицы помнила. На печь залезла, невзначай свечу хвостом затушила, да убаюкивающе мяукать стала. Так она деда с бабой в сон сладостный провожала.
Скоро опустилась изба в дерму глубокую. Уснули дед и баба с Машкую на печи, да скотина задремала в амбаре. Светлые картины видел каждый во сне.
На утро, как только петух радостным гоготом приветствовал Солнце, проснулась баба. Вышла за задний двор, да обомлела. Поляна перед крыльцом полна была даров лесных: орехов и семян, сушеных ягод да яблок. Среди добра уловил ее глаз даже несколько кубышек меда.
“Что же это!” — изумлённо воскликнула баба. — То ни в сказке сказать, ни пером описать!” — на глазах ее выступили слезы.
“Марфуша, что ты там?” — проснулся дед и вслед за бабой на крыльцо вышел.
За дедом поспела и кошка. Вместе они и замерли, как добро на дворе углядели.
“Что же это!” — на этот раз воскликнул дед — Спасение наше, то-ли дух лесной до нас снизошёл!”
Кланялся дед лесу, собрал гостинцы и в избу отнес. Баба тем временем за думу взялась.
“Как бы нам, Ваня, добро это каждому в хлеб обратить? ”— сказала она, да в размышлении глаза рукой-то и закрыла.
Машка тем временем в амбар сбегала, из сусеков картофелину притащила, перед бабой положила. Затем кулёк с зерном кошка вытащила, а орехами дорожку к ступке выложила. Так старушка догадаться должна, что с добром делать следует.
Открыла баба глаза, смотрит, а Машка с ней, будто, общается. Против старушки кошка сидит, в руки ей таращится, лапой в картофелину тычет. Присмотрелась баба, да поняла все.
“Машенька моя, Машенька. — погладила баба кошку, — В тебе сокровище и спасение деревни всей.” — сказала она так, да за дело принялась.
По закромам баба поскребла, да по соседям прошлась. Масла и яиц насобирала. Дед же мельника упросил подсобить, жернова первый и единственный раз в сезон запустили.
Горсточку зерна, собранную, в муку обратили, орехи и семена смололи, смешали все. Соседи сперва с сомнением за дедом и бабой наблюдали, но позже присоединились.
Кто склады свои опустошил, другие руками, да силой на помощь пришли. В неделю ту и дети малые за работу взялись, картофель терли, на солнце стружку его сушили. Всей деревней трудились. Спустя седмицу плоды усилий общих собрала баба.
Муку старуха с маслом, да яйцами смешала, картофель тертый добавила, водой колодезной залила. Настоялась кашица, сушеные ягоды с яблоками в нее баба всыпала, да меда влила. Перемешала и так на три дня в амбаре и оставила. Час через три баба тесто навещала, подкармливала, да приговаривала: “Расти доброе, расти кормящее, расти сытное, расти сладкое.”
Через три дня растопила баба печь, из теста шар скатала и на досточку переложила, да в печь колобок и отправила. Три часа погодя достала его старуха и на окошко остужаться выложила. Пряный добрый аромат разлетелся по всей деревне, да к лесу полетел. Машка три для с колобка глаз не сводила, караулила.
Остыл наконец колобок, разломила баба его на равные части по количеству домов в деревне, да на четыре больше. Велела старушка своему деду в каждую избу кулёчек занести. Сама же баба оставшиеся части колобка взяла, да на опушку леса вышла.
“Спасибо вам, жители лесные!” — со слезами на глазах говорила баба. — “Гостинцы ваши жизнь всей деревни спасли! Испекла я колобок сытный, до следующего урожая кормить нас будет!” — сказала так, да расстелила на пеньке самобранку, четыре кусочка подготовленные на нее выложила. — “Принесла и вам в благодарность по кусочку, спасибо что Машку мою не обидели.”
Воротилась баба в избу и за прялку села, как ни в чем не бывало.
В следующий день пропали подарки бабы с того пня, на седмицу исчезла и Машка. Ушла кошка в лес друзей повидать, благодарить, да хороводы с ними водить.
Целый год колобок деревню кормил, детей растил, мужикам сил придавал, жен задором наделял. День ото дня вспоминали люди подарок леса, и жителей его гонять перестали. В мире и по сей день жизнь в том краю стелется.