сделала вид, будто ничего не заметила, но впредь решила приглядывать за малышкой повнимательнее. Несколько дней спустя заночевал в доме чужой человек, а наутро хозяйка хватилась — нет золотого кольца, лежавшего до того на столе. В краже заподозрили чужого, обыскали его одежду, но ничего не нашли. Тут проснулась Звездоглазка, она глянула удивлённо на чужого и сказала:

— А кольцо у него во рту.

Так оно и было, человека прогнали, а хозяйка все ещё делала вид, будто ничего не заметила.

Немного погодя Пальте заболел корью, пришёл пастор поглядеть, что с ним, ведь пастор был сведущ в лекарском искусстве. У матери в кладовке было два лосося, и она подумала про себя: «Который из двух дать пастору — маленький или большой? Пожалуй, хватит с него и маленького».

Звездоглазка сидела в углу и держала на коленях щётку, понарошке это была у неё не щётка, а больной сынок. Потом она взяла метлу, метёлка была у неё пастором.

— Какого лосося дать тебе, маленького или большого? — спросила она метлу. — Пожалуй, хватит с тебя маленького.

Её слова услыхала названая мать, каждое слово впивалось ей в сердце, словно иголка. Когда пастор ушёл, она, не в силах долее сдерживать гнев, сказала Звездоглазке:

— Вижу я, ты никак не выбросишь колдовство из головы, лопарка! Больше ты не станешь пялить на меня свои ведьмины глаза, будешь жить в подполе, выходить оттуда будешь раз в день к обеду с завязанными глазами, нечего тебе глядеть на людей, покуда не перестанешь колдовать.

Жестоко поступила жена новосёла с бедной малышкой, которая никому худого не сделала, но она была суеверная, как и многие в округе, и твёрдо верила в то, что лопари умеют колдовать. И потому она заперла Звездоглазку в тёмный подпол, но дала ей тёплую одежду, еду и постель, чтобы девочка не голодала и не холодала. У Звездоглазки было все, кроме свободы, любви, людей рядом с нею и дневного света.

Симон был в отъезде, а Звездоглазка сидела в подполе. Было ей там не весело, но и не очень скучно. У Звездоглазки была в подполе своя компания. Там было старое бревно, разбитый кувшин, полено, колышек и бутылка без горлышка. Она придумала, что бревно — это отец, кувшин — мать, а полено, колышек и бутылка — названые братья; и все они, кроме бревна, жили в пустой бочке. И каждый в бочке занимался своим делом. Звездоглазка пела им песни, а мыши и крысы слушали их.

У Лису, жены новосёла, была соседка по имени Мурра. За день до Рождества сидели они вдвоём в горнице и толковали про колдовское искусство лопарей. Мать вязала рукавицы, Симму играл с медными монетками, Пальте толок разбитый кирпич, а Матте повязал коту шнурок на лапу. И тут они услышали, как Звездоглазка поёт, убаюкивая полено:

— О чем эта лопарская девчонка поёт в подполе? — спросила Мурра.

— Она убаюкивает свои игрушки в бочке, — отвечала Лису.

— Но ведь она видит сквозь пол, что мы делаем. Неужто, сидя в тёмном подполе, она видит, как светит луна?

— Навряд ли! — воскликнула Лису. — Наказание мне с этой девчонкой, ни дать ни взять — маленькая колдунья.

— Я знаю, что надо делать, — сказала злая Мурра. — Повяжи ей на глаза семь шерстяных платков и положи семь половиков на крышку подпола, тогда она ничего не увидит.

— Попробую, — отвечала Лису.

Она спустилась в подпол, завязала маленькие звёздочки-глаза семью шерстяными платками, а после положила семь половиков на крышку подпола. Вскоре стало совсем темно, засветились звезды, и северное сияние зажгло на вечернем небе две красные дуги.

И снова они услышали песню Звездоглазки:

— Нет, ты только послушай, — сказала Мурра, — сейчас она видит северное сияние и звезды! Таких маленьких чертовок мне ещё не доводилось встречать.

— Быть того не может, — отвечала хозяйка, — я спущусь в погреб.

Она откинула семь половиков, спустилась вниз и, убедившись в том, что на глазах у Звездоглазки семь шерстяных платков, спросила:

— Ты видишь звезды?

— Да, их так много, так много, — отвечала Звездоглазка. — Вокруг так ясно и светло, скоро наступит праздник!

Хозяйка вылезла из подпола и рассказала обо всем Мурре. А Мурра ответила:

— Теперь остаётся только вырыть в подполе яму глубиной в семь метров, положить в неё это чёртово отродье и засыпать её песком. Это уж точно погложет.

— Нет, — сказала Лису, — этого я не стану делать. Мне жаль её, да к тому же боюсь, что муж мой огорчится, когда узнает, что с ней сталось.

— Тогда отдай мне девчонку, я отвезу её назад в Лапландию.

— Обещай, что не сделаешь ей худого?

— Что я могу ей сделать? — отвечала Мурра. — Отвезу её туда, откуда её взяли.

Получив согласие хозяйки, Мурра завернула девочку в старую оленью шкуру и повезла её в горы. Там она положила девочку на снег и уехала.

— Я сделала то, что обещала. Раз её нашли в снежном сугробе, я и положила её на снег, — сказала она.

Звездоглазка лежала в снежном сугробе, закутанная в оленью шкуру, и смотрела на звезды. Как и три года назад, стояла рождественская ночь, и тысячи прекрасных, ясных, огромных, далёких солнц, сиявших на небе, сжалились над невинным младенцем. Они светили в глаза, заглядывали в её сердце и не нашли там ничего, кроме доброты. И тут её детские глаза засияли ещё ярче и удивительнее, она обрела дар видеть ещё зорче, далеко-далеко, дальше звёзд, проникать в мириады миров Вселенной. А ночь была тихая и ясная, полная торжественного безмолвия. Лишь северное сияние рассеивало искры в небе, оно сияло радугой над головой Звездоглазки. Ранним утром, когда ребятишки ещё спали в горнице, новосёл воротился домой. Стряхнув иней со своих тёмных волос, он обнял жену и спросил про ребятишек. Жена рассказала, что Пальте хворал корью, но уже выздоровел, что Симу и Матте здоровенькие и толстенькие, как пшеничные булочки.

— А как поживает Звездоглазка? — спросил новосёл.

— Хорошо, — испуганно отвечала жена, почувствовав угрызения совести.

— Мы должны беречь Звездоглазку, — продолжал он. — Нынче ночью я заснул в санях и видел сон, будто звезда упала ко мне на меховое одеяло и говорит: «Возьми меня и береги хорошенько, я принесу счастье твоему дому». А когда я протянул руку, чтобы взять её, она исчезла. Я проснулся и подумал, что нам везло все эти три года, с