странный у тебя дом, добрая сударыня, но я, кажется, согрелась. Налей мне еще этой крови.

Это было зелье скудоумия. Каждый, кто пил его, терял разум и превращался в пустую, послушную оболочку, которую змея натягивала на себя на манер одеяния. Но Забава и так не отличалась здравым смыслом. Что грозило мертвой княжне от еще одной щепотки глупости?

— Теперь ты будешь делать, как я скажу, — прошипела змея, когда девушка выпила добавки.

— Конечно, добрая сударыня, я тебе благодарна за ужин, — ответила, зевая, Забава. — Но «все» звучит как-то слишком всеобъемлюще. Я могу, конечно, что-то сделать, если ты попросишь, но, честно говоря, я устала и хотела бы поспать. Наверное, из благодарности я могла бы помыть тарелку, но у нас этим занимались холопы, и я плохо представляю, как вообще моются тарелки, хотя, несомненно, это крайне интересно, и…

— Молчи! — прошипела змея.

— Да я и молчала, ты же сама начала.

— Ты подчиняешься мне!

— Строго говоря, добрая сударыня, этот лес находится на землях моего отца, князя Градимира… или Добромира… у меня плохая память на имена… так что, наверное, все-таки ты мне подчиняешься, а не наоборот, хотя, возможно… вполне возможно… о, ты как-то странно на меня смотришь.

И без того пугающее рыло змеи исказилось гневом. Хвост метнулся к Забаве подобно булаве, но девушка отскочила и схватила кочергу.

— Мне начинает казаться, что ты не очень добрая сударыня. И если ты продолжишь вести себя как не очень добрая сударыня, я буду вынуждена грохнуть тебя этим инструментом по твоему чешуйчатому лбу.

Так и случилось, и мертвая княжна, не дожидаясь рассвета, покинула сей неприветливый кров.

Минули многие дни. Забава спала на деревьях, в дуплах и сугробах и питалась огненно-красной кровью диких зверей. Платье повисло на княжне мешком, белые щеки впали, под иссиня-зелеными глазами пролегли глубокие тени.

Наконец девушка добралась до маленькой деревни живых в тени хребта, Подножья. Широко раскинулись пашни, укрытые шапками снега; высоко разрослись по склонам дремучие леса. Княжна была истощена и голодна, и ее темные волосы уже не так красиво струились по плечам. К счастью, жители Подножья оказались добры и приютили странную путницу, питавшуюся лишь сырым мясом и горячей кровью. Вдали от городов ее непроходимая глупость не так выделялась, а заразительный смех радовал односельчан подобно пению ночных птиц. Забава научилась мыть посуду, перебирать зерно и даже остригать шерсть с овец, хотя порой и забывала не пить их кровь. Вскоре уже местные юноши засматривались на мертвую княжну, а местные женщины поговаривали, что негоже девице быть одной.

Как-то, прогуливаясь ясным зимнем днем по косогору и попивая кровь из коровьего сердца, Забава наткнулась на молодого кузнеца по имени Ратко. У него были короткие волосы цвета спелого пшена, пронзительные голубые глаза и в меру мускулистое телосложение. Он казался обаятельным и добрым, но в душе был высокомерен и эгоистичен.

— Здравствуй, бледная дева, — сказал Ратко, улыбаясь. — Кто же ты?

— Княжна, — ответила она, покусывая ещё тёплое сердце коровы. — Княжна Забава.

— Что ж, меня зовут Ратко, и я… я князь этой деревни. Не хочешь прогуляться со мной по замерзшим прудам, искрящимся в солнечном свете?

Сердце Забавы затрепетало от волнения. Ее никогда раньше не звали на прогулку настоящие князья деревень, а тем более на ПРУДЫ, искрящиеся в чем-то там.

— Да, я бы с удовольствием прошлась с тобой, — сказала она и улыбнулась в ответ.

Итак, Ратко и Забава отправились на прогулку. Из-за горной гряды жмурилось тусклое солнце и серебрило паутинки на деревьях. Молодые разговаривали, смеялись и чудесно проводили время. Забава была так счастлива, что забыла о своей глупости и забывчивости, а потому согласилась встретиться с Ратко вновь. Прошел месяц. Не всегда девушка могла четко сказать, как зовут Ратко или где он ее ждет, но все же дорожку меж их домами не замела ни одна метель, а дорожка меж их сердцами и вовсе превратилась в бурную реку. Неудивительно, что на новолуние Ратко попросил мёртвую княжну выйти за него замуж. Думать ей было незачем и нечем — она согласилась.

Много было сплетен, разговоров, и вот за несколько дней до свадьбы Забава убирала столы в общинном доме. За окнами густели вечерние тени, и алые отсветы заката скользили по стенам.

— Слыхали? — донесся с улицы шепот. — А наша-то мертвечина за Ратко выходит. Вот тебе на!

— Не удивлюсь, если их ребенок будет еще глупее и забывчивее, чем она! — засмеялся другой голос, и тут же много людей загоготало, будто стая диких гусей. У Забавы упало сердце.

Ей не нравилось, когда ее называли глупой и забывчивой, но еще больше ей не нравилось, когда глупым и забывчивым называли ее будущего ребенка.

— Ничего подобного! — воскликнула она, выходя на улицу. — Я не глупая и не забывчивая, милые судари, ну, может быть, совсем капельку, особенно с именами, но мой ребенок точно таким не будет!

Деревенские сплетники смутились, увидев перед собой Забаву, и не знали, что сказать.

— Гм, извини, — пробормотал один из них. — Мы не хотели тебя обидеть. Просто, ну, ты известна полным отсутствием здравого смысла и забывчивостью. А яблоко, знаешь, от яблони недалеко падает. Не что бы мы этого хотели, если ты понимаешь.

Забава скрестила руки на груди и сердито посмотрела на него.

— Не знаю, что там делает яблоко от яблони… хотя яблоки я когда-то любила, особенно малиновку… впрочем, не уверена, что она так называлась… в общем, ребёнок мой будет нормальный, вот увидите!

Жители ещё раз извинились и разошлись, но на душе у княжны сделалось неспокойно. Она ходила туда и сюда по общинному дому и размышляла о своём будущем ребенке.

В таком состоянии ее и нашел Ратко. Кузнец услышал о перепалке девушки с деревенскими и обрадовался храбрости невесты.

— Иди ты! — воскликнул он, хлопая в ладоши. — Уж показала этим увальням, кто в доме хозяин!

Забава повернулась к Ратко и улыбнулась. Она была тронута его словами, но также поняла, что забудет их быстрее, чем солнце коснется на закате земли.

А знаете, что происходит с человеком, который видит свою глупость?

Правильно, он чуточку умнеет.

— Спасибо, — сказала Забава, и белые щечки ее покрылись пятнами. — Но они, кажется, были правы.

Лицо кузнеца вытянулось в замешательстве.

— Что ты имеешь в виду? Ты же не думаешь всерьез, что наш ребенок будет глупым?

— Нет, но я-то глупая. И забывчивая. Я даже не помню, как тебя зовут. То ли Радомир, то ли… Рато… нет, не помню. И я мертва, и ты умрешь, едва меня поцелуешь. Видишь, я недостаточно хороша для князя