Рисовала Тереза Вильбик

Wanda Chotomska

LEONEK I LEW Nasza Kaiegarnia Warszawa 1980

Мы встретились с Вандой Хотомской в Варшаве, на улице Тамка. Это почти в самом центре польской столицы. Где-то внизу, под окнами и балконами, играли малыши. Их голоса были слышны, когда на миг замолкала пишущая машинка: Хотомская спешила закончить сказку для вечерней телепередачи. Знала, что дети наиграются, соберутся у своих телевизоров и будут ждать её сказок. И некоторое время она не могла ни с кем разговаривать.

Я понял, какая она: дисциплинированная, верная своему делу. Таким, по-моему, должен быть каждый человек.

Я сидел поодаль и листал её книжки: «Если бы киски ели ириски» и «Приключения ежа из-под города Згежа». И ещё одну — с названием «Всем смешно». И мне тоже было смешно. Смеялся я потихоньку, чтобы не мешать пани Ванде сочинять.

Потом мы говорили про дружбу наших стран, которую дружба писателей укрепляет ещё больше. Я уже знал, что мы подружимся. Но ещё не знал, что через несколько лет, закончив свои «Сказки 1001-й Спокойной ночи», Хотомская расскажет о Леонеке и о льве, а я переведу её рассказ на русский язык. Сейчас эта книжка перед вами: одновременно весёлая (очень!) и серьёзная (тоже очень!). Я надеюсь, она понравится вам, как понравилась вашим польским сверстникам.

Владимир Приходько

©TEXT С COPYRIGHT BY WANDA CHOTOMSKA, WARSAW 1976

ILLUSTRATIONS C COPYRIGHT BY TERESA WILBIK, WARSAW 1976

© ПЕРЕВОД НА РУССКИЙ ЯЗЫК. ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», 1986 г.

До сих пор Леонек ещё ни разу не видел льва. А сейчас видит. Лев этот в клетке, ходит по ней, большой, золотистый, хвостатый. Как махнёт хвостом, как ударит по железным прутьям: та-ра-тах! Та-ра-тах!

Даже смотреть страшно. Даже клетка трясётся. Даже повозка вздрагивает. Ведь стоит клетка на повозке, а повозка на площади за большим шатром шапито. Зрители сюда не заглядывают. Табличка висит: «Посторонним вход воспрещается!» Только тем, кто в цирке работает, войти можно. Или если хочешь повидаться с приятелем.

Дядя с Леонеком и с двоюродным братом Леонека Вальдеком тоже так вошли. Повидаться. Дядиного приятеля зовут пан Вацек. В армии они вместе служили, а сейчас дядя работает на фабрике, а пан Вацек в цирке — за животными присматривает.

Всякие тут животные: дрессированные лошади, танцующие краковяк собаки; даже со змеёй, говорят, выступает одна пани. Но самое главное — это, ясно, лев. Ему даже змея не ровня. Куда же змеям со львами тягаться? У змеи только хвост, а у льва, кроме хвоста, имеются ещё и другие части. У него лапы. Целых четыре. Такие большие толстые лапищи. Он ходит на них, точно кошка, но уж если зацепит кого-нибудь такой лапой, то конец. Гривой потряхивает. Голова у него выдвигается из гривы, как из лохматого воротника, нос широкий, глазки-щёлочки, а зубы… Уй, какие у него зубы! Не перегрыз бы клетку!

Смотрит дядя на льва, смотрит Вальдек на льва, и Леонек, маленький мальчик, тоже смотрит, но украдкой, за дядю спрятался, держится за полу его спортивной куртки.

— Не бойся, — говорит дядя, — не бойся, Леонек…

— Вот этого малого зовут Леонек? — заинтересовался пан Вацек.

— Леонек, — говорит дядя. — Приехал в гости.

— Приехал в гости овечий хвостик! — дразнится Вальдек. — Льва в клетке увидел — и дрожит как овечий хвост.

Но пан Вацек не слушает Вальдека. Пана Вацека интересует не Вальдек, а Леонек.

— Красивое имя тебе дали, — говорит он. — Львиное.

— Львиное? — вслух удивляется дядя.

— Ну да. Лев по-латыни «лео», отсюда и Леон. Леон — храбрый, как лев.

— Никакой он не храбрый! — презрительно кривится Вальдек. — В электричке ехать боялся, в лифт ни за что не хотел войти. Вояка.

— Так ведь он не городской, из деревни, — оправдывает Леонека дядя.

Но пан Вацек думает совсем по-другому.

— Э-э-э, нет, не в том дело, — улыбается он Леонеку. — Львы клеток не любят, львам невмоготу под замком. А тут пожалуйста: вагон — одна клетка, лифт — другая… А впрочем, храбрость не сразу приходит. Учиться отваге даже львам надо. Этот, например, — пан Вацек показывает рукой на клетку — боялся сквозь огонь прыгнуть. Знаете, в программе есть такой номер: лев прыгает сквозь горящий обруч. Как обруч заполыхает, он — в пламя. Так вот, и наш лев, когда помоложе был, боялся. А сейчас не боится. Вечером придёте, я вам билетики дам, посмотрите, как он прыгает.

— Во повезло! — ликует Вальдек. — Увидим льва, увидим клоуна Августа!..

— Выходит, до вечера, — прощается с дядей пан Вацек. — Не забудьте: представление начинается в семь. Так что не опаздывайте.

Значит, в семь — цирк. Но до семи, до вечера, ещё так долго. Сейчас только двенадцать, и с того места, где стоит повозка циркачей — жилище пана Вацека, слышен звук трубы: краковский хейнал^[1].

Дядя сверяет часы.

— Пока, Вацек, до вечера!

— До вечера… — повторяет Леонек. Он идёт за дядей, ещё раз оглядываясь на клетку со львом.

А там точно солнце мерцает — это лев вышагивает, трётся о прутья и уже не бьёт хвостом: та-ра-тах! — а словно бы машет Леонеку на прощание.

И вот уже улица, клетки со львом уже нет, только дома, дома, один за другим, близко-близко друг к другу, высокие, тесной толпой, неба над ними не видать.

«Всё небо вымостили в этом городе домами, что ли?» — думает Леонек.

И про льва думает, потому что лев, хотя и остался в клетке, из головы никак не выходит, так и кружит, так и кружит в его мыслях, как по клетке своей кружил