мелочи, необходимые для разнообразия семейной жизни… нет, он влюбился в молоденькую жену одного помещика, увез ее и тайно обвенчался.

Неопытное существо, прельщенное мундиром и мужеством Г. Майора, оставило мужа, оставило дитя, оставило навсегда спокойствие души, в одном из селений Владимирской Губернии и переселилось в Смоленскую, в поместье Г. Майора.

Поселившись в своей родовой деревне близ Смоленска, Г. Майор захотел быть вполне сведущим помещиком, и потому выписал себе необходимые хозяйственные книги:

1) – Сельский устав, содержащий в себе должности служащих в Господском доме, и сельских начальников, с присовокуплением экономии и деревенского врачебника.

2) – Всеобщее и полное домоводство, в котором ясно, кратко и подробно, показываются способы сохранять и приумножать всякого рода имущество…

3) – Христиана Гермесгаузена: хозяин и хозяйка, или должности Господина и Госпожи, во всех видах и частях.

4) – Подробное наставление о табаководстве.

5) – Энгельмана: Руководство к постройке хлебного анбара.

6) – Лафосса: Описание о настоящем и точном месте, или гнезде заседания сапа.

7) – Фан Тиллия: Описание бальзама, называемого Медикамент.

8) – Кизо: Описание драгоценного лекарства, называемого эссенциею жизни.

9) – Евгения Вицмана: Краткая книжка, или удобопонятное наставление, как с утопшими, замерзшими, удавившимися и повесившимися поступать надлежит.

Кроме сих книг выписал для жены:

– Добрая помещица, или подробное описание того, как сия сельская хозяйка должна смотреть за своим домом, также за скотным и птичим дворами.

И: О вредном и опасном обыкновении целоваться.

Г. Майор поставил все сии книги в особенный шкапик с стеклянными дверцами, и начал распоряжаться в деревне своей по военному артикулу.

Ко всякой сельской работе приступали у него по особенной инструкции, – дисциплина соблюдалась строго.

Кто запьет, заленится, ослушается сотника или десятского, не платит оброк – «призвать его ко мне!» скомандует Г. Майор и делает выговор следующим образом:

– Знаешь ли ты, собака! что бы было с тобой, если б ты был в воинской службе! а? – пять тысяч раз прогнали бы тебя шпицрутеном, сквозь строй! Этого мало!.. Тысячу фухтелей ввалили бы тебе в спину!..

– Что, если б таких лентяев, как ты, послать брать приступом Ченстоховскую крепость?… Посмотрел бы я, что стал бы делать Князь Александр Михайлович? – Расстрелял бы вас без пощады, как изменников!.. Как! не исполнять артикула? уходить от барщины? не повиноваться постановленному от Господина сотскому? а залп картечи в спину! Этого мало! – на деревянного коня, а на ноги двух пудовые гири! – а? Ты думаешь, что не солдат, так над тобой нет дисциплины, и экзекуция нельзя учинить… Нет! здесь лес велик, есть откуда шпицрутен вырубит! – Заставлю бородой двор мести, в ступе воду толочь! – Этого мало! лоб, да и только!

– Дрянь мужик, дрянь и солдат; был пример под Ченстоховым: привели беглеца – под военный суд, в 24 часа! Что же? – отдан в солдаты за пьянство, за леность, за неуплату оброка! такая же ленивая бестия как ты! – Расстрелять! да и только! Этого мало! в каторжную работу!

– Другое дело добрый мужик – добрый солдат. Вот, я и сам в рядах служил, и слава Богу, дослужился до Майоров; пожалован крестом и медалью за взятие Ченстохова; под Кинбургом ранен в плечо, пулею на пролет; под Очаковым разрублена щека Татарской саблею; в 1789 году 11-го сентября был в славном сражении под Рымником, где Турецкий Визирь разбит на голо; тут, получил контузию в ногу; под Измаилом лишился двух пальцев на правой руке, и ранен тремя пулями: одной на вылет в бедро, другой в левую ногу, третья по сю пору под ребрами; этого мало! в сражении при Мачине, под предводительством Князя Репнина, получил 10 ран ятаганом! а всё-таки жив и здоров, здоровее тебя, собака!..

Таким образом судил и рядил в своем поместье старый Гусар.

Подробности же сражений передавал он потомству, чрез рассказы своим добрым приятелям и жене.

В широких креслах, с огромной трубкою в руках, он походил в исступлении рассказов на громовержца Юпитера, покрытого тучами и держащего в руке громы.

Тут-то имя Суворова, как заведенный Мельцеров Метроном, било такту и гармонировало рассказ; тут-то головы Турок сыпались тысячами; тут-то Г. Майор, в подражание великому человеку, пел кукареку. От удивления все слушатели ахали, шафка и моська лаяли, а Майорша сердилась.

Едва только выучилась она делать своему мужу гусарский пунш: класть в меру воды, сахара, лимона и рому – Лидии, единственному плоду союза супружеского, минуло 10-ть лет от роду. Отдали ее в Москву в Институт.

Не успела еще Майорша дослушать ежедневно рассказываемый журнал военных действий своего мужа, Лидия кончила уже курс учения и была выпущена из Института обратно к родителям, с похвальным листом, с образованным умом, с добрым сердцем. Лидии минуло 16 лет, Лидия была лучше всего, что нужно для любви и счастия.

Лидию привезли из Москвы в деревню; и вот, Лидия слушает походы отцовские, Лидия штопает чулки материнские.

Кроме сих занятий Лидия читает отцу, не прочитанные еще им, газеты за прошедшие годы; читает подряд, от доски до доски, от слова до слова, со всеми известиями, объявлениями, о продаже вещей, об отдаче домов в наймы, о желании идти в услужение, о приезде и об отъезде значительных особ…

Уже на дворе был Август месяц 1812-го года, а Г. Майор слушает внимательно события 1807 года; дивится известию о преобразовании Прусского войска, – что Король отставил от службы более тридцати Генералов; что в войске Прусском уничтожается всякое различие между дворянами и мещанами; что впредь постановляется не бить никого палками; что провинившиеся будут задерживаемы под караулом, а кто провинится в четвертый раз, того бить шпажными полосами…

– То есть фуктелями! – восклицает Г. Майор, и велит Лидии продолжать чтение; но вдруг чтение прервано страшным известием о приближении Французов к Смоленску и о битве 4-го и 5-го августа. Вслед за сим известием новое: французы в Смоленске.

Всполошился Майор.

– Как! – вскричал он – где же наша армия? Саблю! коня!.. Не может быть! не будь я гусар, если это правда! Этого мало! Это ложь! – Я сам еду!

Но вспыхнувшее мужество старого гусара потушено слезами жены и дочери.

Новые вести еще страшнее: Французы уже за Смоленском. Между народом носится слух, что народился Антихрист Аполион, идет воевать землю, ведет брата на брата, сына на отца, и двадесять языков ему уже покорились.

И вот, после криков, споров и слез, положено ехать в столицу.

В рыдван запряжена уже шестерня пегих коней. Старый гусар стучит своею саблею, гремит шпорами, жена надевает капюшон,