мурашки.

Схватывались, говорят, гррахи и целыми отрядами, и даже корабли в небе перестреливались, изничтожая друг друга. Когда торговцы рассказывали про такое, всех, кто слушал, охватывала надежда. Вдруг да перестреляют друг друга пришельцы, и снова станут люди на планете самыми главными.

Пыльник, командовавший в поселке, не любил таких разговоров. По его словам, если и вздумают гррахи друг друга перебить, то планете от подобных сражений точно не выжить. Мол, и у людей в свое время было столько оружия, что вздумай наши предки воевать друг с другом всерьез и до конца — ни одной живой твари на земле не осталось бы. Оружие же гррахов по сравнению с человеческим — как здоровенная кувалда против маленького деревянного топорика.

И все же люди радовались, когда хозяева планеты убивали друг друга. И один из таких боев разгорелся на борту крейсера. Потерпевший поражение гррах пытался сбежать. Наверное, он понимал бесполезность этой затеи, и все же не хотел сдаваться, не сделав еще одну попытку спастись.

Босому было все равно: хороший он или плохой, правый держал бой, или нет. Живое существо тонуло в реке, и он кровь из носу обязан помочь. Котенок бы тонул — спасал бы котенка. Один из старших мальчишек — помог бы и ему, забыв про обиды и зуботычины. А если тонет гррах, да еще и несправедливо обиженный, значит надо плыть к нему, пусть взрослые и настрого запретили к ним приближаться.

Тело грраха пока еще не погрузилось в воду только потому, что зацепилось крылом за отмель. Волны беспрепятственно перекатывались через голову, но Босой видел, что существо еще живое. Пальцы сжимались и разжимались, пытаясь зацепиться за песок, рот смыкался, когда накатывала волна и размыкался, когда можно было вдохнуть. Но, главное, вода, уносившая выступившую на ранах кровь, окрашивалась в красный. А значит, сердце еще билось. Остановится оно — и не будет больше краснеть вода.

Подплывал Босой все же осторожно. Как ни крути, а страшно. Постоял немного в сторонке, прячась под водой до глаз, подождал, и, наконец, осмелился прикоснуться к зацепившемуся за отмель крылу.

Гррах застонал совсем по-человечески. Мальчишка испуганно дернулся и хотел убежать, но сумел взять себя в руки. Вспомнил, как ему вправляли вывихнутый локоть, как пришлось потерпеть боль, чтобы потом было легко и хорошо.

Тело человека-летучей мыши оказалось на удивление легким. В воде так и вообще — чуть тяжелее крупной собаки. Босой просунул руку под крылом утопающего и поплыл в сторону логова. Рассказывать в поселке о раненом гррахе не стоило ни коем случае.

* * *

— Гррах! — пророкотал раненый хозяин планеты. Этим звуком гррахи начинали любой разговор, а то и произносили его просто так, отдельно. За это люди и прозвали их гррахами.

Босой не ответил. Все известные ему попытки общения с пришельцами заканчивались одинаково — смертью человека. Мальчишка вообще не собирался разговаривать со своим неожиданным гостем и уж тем более пытаться с ним подружиться. Надеялся только, что гррах поймет, что он его вытащил из реки, и не станет убивать. Случаи такие были. Гррахи вообще без повода людей особенно не трогали.

Кровь все еще сочилась, но Босому все никак не приходило в голову, как ее остановить. Он снял рубашку, смял ее и приложил к ране. Гррах рыкнул недовольно и откинул вмиг покрасневшую ткань в сторону. Он словно бы не хотел получать помощь, а может быть и знал, что в ней уже не нуждается.

— Гррах! — повторил пришелец, словно подзывая.

Подходить Босой не хотел. Одно дело тащить умирающее существо из воды, помогать ему, и другое — совать руку в загодя разверзнутую звериную пасть.

— Нхарр ка! — произнес гррах новое слово. Глаза его сверкнули.

Тело перестало слушаться Босого. Совершенно невозможным вдруг стало не подойти к подозвавшему его существу, и мальчишка пополз, царапая колени о каменное крошево, не сомневаясь уже, что истекающий кровью гррах решил пополнить силы, закусив человеческим детенышем.

— Кро надра, — пришелец протянул руку. Босой не сумел сдержать непонятно откуда взявшийся порыв, потянулся в ответ. Его ладонь оказалась зажатой словно в тисках. Было странно видеть эти длинные тонкие и хрупкие на вид пальцы и в то же время ощущать их стальную хватку. Вздумай сейчас мальчишка убежать — кисть пришлось бы отгрызать.

— Саар пор, — рокочущий бас грраха успокаивал, — Саар пор.

Двинуться без приказа пришельца Босой не мог. Внутри он дрожал и рвался убежать, снаружи же был спокоен и не дрогнул, даже когда стального цвета удивительно острый коготь впился ему в запястье.

Мама говорила, что эти вены, а еще венку на шее, нужно беречь пуще других мест на теле. Что если ее порезать — выйдет сразу вся кровь, и человека уже не спасти. И действительно, стоило когтю грраха проткнуть кожу, как вся рука и земля под ней тут же покрылась красным. Босой, ждал, что пришелец будет пить, но произошло совсем иное.

Гррах порезал и себя, но вместо крови из раны просочилось лишь несколько капель прозрачной жидкости. И она не стекала вниз, а жила собственной жизнью, собравшись в одну большую каплю, светившуюся в сумраке логова как синеватая бусинка. Пришелец собрал ее на палец и осторожно втер в рану мальчишки, пока вся капля не втянулась то ли в кожу, то ли прямо в кровоточащую вену.

А потом стало горячо, как будто в запястье ткнули раскаленной головешкой, и кровь остановилась.

— Саар пор, — гррах достал откуда-то металлический шарик, величиной с крупную вишню, и над ним прямо в воздухе возникли светящиеся символы. По виду это было похоже на текст, но из значков настолько непохожих на человеческие буквы, что Босой не мог бы точно сказать, есть там слова, или эта вязь что-то вроде сложного рисунка.

Хорошенько рассмотреть не удавалось. Строки быстро убегали вверх, и сколько мальчишка в них не всматривался, никак не мог уловить хоть что-то понятное или узнаваемое. Очень хотелось запомнить, а потом зарисовать и подумать над странными узорами, но строки все убегали и убегали вверх бесконечным потоком.

Загипнотизированный их бегом, Босой не заметил, как снова обрел контроль над телом, и что пришелец давно не держит его за руку.

* * *

Четыре дня Босой провалялся дома с высокой температурой. Хорошо хоть стояло лето, а не зима. Зимой пришлось бы прятаться в подвале, да и там хорошенько протапливать не получалось — слишком уж поселковые боялись привлечь внимание столбами густого дыма.

Мама почти не отходила от сына. Поила отварами, протирала руки и ноги смоченной в холодной воде тряпкой, пыталась накормить.