сообщил начальнику уезда, что демоны и проклятия этой страшной болезни раньше всегда гибли с наступлением морозов.

Генералы, командовавшие армией, блокировавшей заражённые земли, тоже это знали, поэтому, когда выпал первый снег, жителям Букасо и окрестностей разрешили покидать свои поселения, а едва пруды покрылись коркой льда, войска открыли дороги и направились к своим лагерям в центральные провинции.

Узнав об этом, Сабуро тут же отправил стражников в те деревни, где бушевала болезнь, чтобы подсчитать выживших жителей, оказать им необходимую помощь, а главное — вывезти бесхозный рис.

Однако выяснилось, что большую часть запасов кто-то прибрал к рукам ещё до того, как генералы Отосаво и Наемено признали эти земли безопасными. И, судя по всему, тут постарались не только немногие благополучно пережившие петсору крестьяне и даже не те из землевладельцев, у кого хватило ума запереться в своих поместьях, но и воины императора, тоже прошерстившие брошенные деревни в поисках более-менее ценных вещей.

При этом стражникам не удалось отыскать доказательств для обвинения кого-нибудь из крестьян, а тем более солдат или командиров в мародёрстве. Армия Сына неба ушла, и отличить в амбарах награбленный рис от честно выращенного не представлялось возможным.

Высказав командиру стражников всё своё неудовольствие, начальник уезда приказал отправить половину собранного зерна в свою усадьбу, а оставшуюся часть на государственный склад. Самим же стражникам Сабуро не выделили ничего, зная, что во время похода они всласть пошарили по богатым домам вымерших деревень и, если ничего не нашли, то это только их вина.

— Господин! — прервал его воспоминания донёсшийся из-за тонкой перегородки голос.

— Кто там ещё? — недовольно проворчал начальник.

— Это я — Седжи, — отозвался собеседник. — Свежие угли принёс.

— Ну так заходи! — буркнул Сабуро, тут же попеняв. — Почему так долго?

— Простите, господин, — низенький, кривоногий стражник, одетый в подпоясанную грязным белым кушаком чёрную куртку и такие же штаны, держал рукой, одетой в кожаную варежку, небольшой медный котелок. — Спешили как могли. Костёр почти прогорел, пришлось жечь по новой.

— Не уследили, бездельники, — продолжал брюзжать чиновник, глядя, как Седжи, откинув крышку жаровни, сноровисто высыпает внутрь ярко-алые угли.

Согрев ладони, Сабуро взял кисть, обмакнул её в тушечницу и, на миг задумавшись, вывел первую букву письма, которое намеревался отправить губернатору провинции.

Требовалось подробно доложить о составлении списка умерших дворян, об ущербе, нанесённом уезду эпидемией, о том, сколько риса военные забрали из государственного хранилища, сколько освободилось у землевладельцев наделов, а главное — сколько податей будет недополучено казной Сына неба по причине смерти налогоплательщиков. Пусть господин Хосино Нобуро войдёт в положение своего ничтожного слуги и не требует от него невозможного.

Как и всякий чиновник более-менее высокого ранга, Сабуро знал, что центральные провинции страдают от перенаселения, и едва там узнают, что духи стужи победили демонов петсоры, как толпы переселенцев устремятся на освободившиеся земли и вскоре каждое поле в его уезде вновь обретёт своего усердного работника.

А пока нужно составить послание так, чтобы, не опускаясь до вульгарной лжи, предоставить губернатору дополнительный повод для обращения за помощью к Сыну неба.

Проведя всю жизнь на государственной службе, он имел представление о том, как всё устроено в Благословенной империи. Какую-то часть помощи обязательно присвоят высшие чиновники двора. Но царствующий ныне государь Шиото, да продлится его жизнь десять тысяч раз по десять тысяч лет, крепко держит знать в железном кулаке, не позволяя им жрать больше, чем вмещает желудок, поэтому есть надежда, что значительная часть помощи всё же дойдёт до пострадавших провинций.

А уж он, как начальник уезда, сумеет употребить эти средства на пользу подданных Сына неба, считая себя вернейшим из них.

Сабуро не считал себя выдающимся каллиграфом, но, рассматривая ровные ряды тщательно выписанных букв, не смог удержаться от довольной улыбки.

Как правило, подобной работой занимается секретарь, но послание губернатору чиновник решил написать собственноручно. Не то чтобы он сомневался в скромности и преданности господина Ивасако, но всё же некоторые подробности отношений начальника с вышестоящим руководством подчинённым лучше не знать.

Откинувшись на низенькую спинку кресла, Сабуро отвязал от пояса именную серебряную печать и, обмакнув её в крошечный флакончик с красящим составом, поставил в левом нижнем углу красный оттиск, состоявший из причудливо переплетённых букв его имени и фамилии.

Печать с родовым гербом государственным служащим разрешалось использовать только при личной переписке.

Давая чернилам просохнуть, он вновь протянул руки к жаровне, с удовольствием ощущая исходившее от покрытой узорами бронзы благодатное тепло.

За тонкой дверью послышался негромкий шум, сменившийся вкрадчивым стуком.

— Кто там? — лениво поинтересовался чиновник.

— Это я, господин, Мичи Гу, — отозвался взволнованный голос домашнего слуги, и тот осторожно заглянул в кабинет.

— Чего тебе? — нахмурился начальник уезда, которому сразу же не понравилось растерянно-ошарашенное выражение его физиономии.

— Старшая госпожа приказала передать, что госпожа Сабуро пришла, господин, — низко поклонившись и отведя взгляд, пролепетал одетый в серую стёганую куртку собеседник.

— Какая такая госпожа Сабуро, болван? — досадливо поморщился хозяин. — Говори толком!

— Ну, так ваша сестра, господин, — смахнув с кончика носа прозрачную каплю, пояснил слуга. — Госпожа Амадо Сабуро.

Несмотря на почтенный возраст и солидное положение, чиновник едва успел погасить рванувшийся из груди возглас удивления.

Когда выяснилось, что обитель «Добродетельного послушания» осталась по ту строну заступивших дорогу заразе императорских войск, он сразу же мысленно попрощался с сестрой.

Мужчина не сомневался, что, повинуясь своему долгу, Амадо не станет прятаться за стенами обители, а обязательно будет помогать больным.

Тем не менее, отправляя стражников на бывшие заражённые земли, он приказал их командиру во что бы то ни стало добраться до монастыря и выяснить судьбу её обитательниц.

К сожалению, посланцы начальника уезда не обнаружили там ничего, кроме обглоданных костей. Причём дикие звери и уже успевшие побывать там