рекламировали в этот день исключительно дамские товары с дамскими лицами во главе. Я убегала вперед зрачками, ловила пролетающие мимо машины взглядом. Но и там ни одного… его… Это было в высшей степени странно. Когда я шагала мимо сквера и видела гуляющих и бегущих только девушек. Мое лицо уже взмывало к солнцу на небе, я пожала плечами, понимая, что Бога я точно не увижу. Хотя я всегда знала, что Он там. И вдруг так же случайно сколь внезапно мой взор упал на храм через перекресток. А там была выложена мозаика на алтаре. – Интересно, а ангелы считаются мужчинами? – задала я себе вопрос. Потом я ответила на него себе сама. А сейчас я переходила через дорогу быстрыми шагами и через минуту взлетела по лесенке в церковь. А еще через полминуты стояла, разевая рот, под куполом. Я выходила из храма, уткнувшись в книжку-брошюрку, которую купила на смятую десятку и кучу мелочи, странным образом оказавшиеся у меня в кармане джинсов. Теперь я не искала ничего, только читала, пока шла… Сквозь сквер, мимо морга и прокуратуры, мимо детского парка и метро… – Твою… Господи, прости, – я споткнулась и извинилась, проходя в арку. Я подняла голову, придерживая страницы пальцами. Концепция была ясна. По правде, мне еще ничего не было ясно. Но сейчас выражению моего лица суждено было измениться. На лавочке во дворике сидела и курила Аня. Что-то дернулось внутри. Я хотела побыстрее зайти в свой подъезд. Но вместо этого направилась к ней. – Привет, – проговорила я, останавливаясь напротив скамейки. – Как дела?.. Ответ можно было заменить тем, что я видела. Анна сидела, сгорбив спину, и, затягиваясь никотином, смотрела в пространство. Ее глаза были полны немоты и безнадежно холодной воды. – Он уехал… – вымолвила она. – Даже не сказал куда… Даже телефон не оставил… – А мобильник?.. – спросила я. – «Такого номера не существует»… – последовал ответ. Она не смотрела на меня. Она плакала, ничего не замечая вокруг. Рядом на лавочке, из-под сумки, выглядывали очки со сломанной дужкой… – Ты… Ты не переживай… – я стушевалась. – Все хорошо будет… Она даже не кивнула в ответ. Смотрела вперед, будто о чем-то думая. Я стояла и не шевелилась, когда словно прикосновением к плечам меня увели оттуда. Я развернулась и пошла к себе. С тяжелым сердцем, в глубине которого мне что-то говорило, что теперь уже вряд ли что-то будет хорошо. У подъезда слонялся парень. Я отворила, набрав неизвестный ему код. – Спасибо. – Пожалуйста, – на этот раз я ответила еще не улыбкой, но уже доброжелательством губ на свет в глазах еще одного виденного мной когда-то блондина. В сущности, наверное так и стоило делать… Я зашла первой, как полагалось по этикету. И направилась к лифту, а он пошел к лестнице. Где-то очень глубоко охранилась во мне искорка, что сбылось для кого-то очень желанное. А он шел и не знал, сбудется ли на самом деле, готовый подставить вторую щеку. А еще оба мы не видели, что на этаже ниже моего спят в субботнее утро дети, стоит в дверном проеме их мать, и к ней подходит муж и молча обнимает. И мгновение возрожденной веры для той, которая не оттолкнула… – Ты экзамен сдавала? – спросила мама, когда я вошла в квартиру. – Ага… сдала… – пропыхтела я в ответ, снимая кроссовки. Я открыла себе сама. Мама гладила белье, распахнув настежь дверь. В комнате работал телевизор. Шли новости. – Вчера ночью три московских казино подверглись разграблению и разнузданным беспорядкам, инициированным неизвестными мужчинами… Внешние камеры видеонаблюдения засняли, как… – На что сдала? – На семь по десятибалльной, – пришло мне в голову первое. Я разулась и нашла тапочки. – Довольна? – Еще бы, – не соотнесла я с институтом. – …Многочисленные свидетельницы от комментариев отказались… Они закрывали лица от камер и кричали на журналистов нецензурными выражениями… – …Сейчас оперативники пытаются составить фоторобот преступников по отрывочным показаниям очевидцев. Предположительно, нарушителей было двое, оба высокого роста; один темноволосый, южной внешности, другой… Я зависла в дверях, глядя на экран телевизора. – Мама! Ну что ты смотришь с утра? Посмотрела бы лучше сериал какой-нибудь… Со странным ощущением я удалилась. И что себе придумывают эти журналисты?.. Я зашла к себе и плотно закрыла дверь. Опустившись за компьютерный стол, я долго смотрела в потухший монитор. Из глаз катились грузные слезы. Я думала об Ане. Обо всем, что с нами случилось. Какая бессмыслица было сдерживаться сейчас. И отрицать свою вину тоже… Но вот я увидела снова, что в руках у меня книжечка. Я открыла ее на середине и ногой под столом включила компьютер. Иерархия ангельских чинов, так называлась эта занимательная брошюра для религиозных чайников, вроде меня. Я ткнула на «Мои документы», создавая новый файл. О чем это будет?.. Пока что я лишь смутно догадывалась. Как я назову это?.. Узнаю потом. Учебный год закончился. Все разъехались. Я осталась одна. Впереди два месяца каникул, впереди большая работа. Я поставила курсор на середину страницы, напечатала номер первой главы и начала набрасывать первые наметки. Сердце мерно стучало в груди, спокойное и освободившееся. За несколько дней оно пережило всю темноту и пустоту, какое могло. Но сейчас, брошенное и кинутое ранее, оно было найдено и освящено каким-то новым для меня, но уже знакомым почему-то светом. Как пройдут эти дни и что получится на выходе, и когда? Этого я тоже не знала. Я только была уверена отчего-то, что я дойду до самого завершения, и сердцу моему не суждено одиночество уже никогда. Ведь свято место пусто не бывает. Святое означает посвященное…