- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (94) »
своей неизменной полосатой тельняшке, в длинных, до пяток, брезентовых штанах, туго подпоясанных рыжим огрызком ремня, и в небрежно заломленном набекрень картузе с рваным козырьком. За ним послушно тянулись такие же, как и он, оборванные, чумазые, вихрастые, босоногие ребята, оглушая встречных многоголосым свистом и криком.
— Скобари идут… — говорили прохожие, уступая шумной ватаге дорогу.
Очевидно, связываться с ними и взрослые не решались.
СКОБАРИ
С неприязнью Ванюшка поглядывал на скобарей, решив с ними больше не связываться. Бродил он по закрайкам обширного двора, как одиночка-отщепенец, ни к кому не примыкая и ни с кем не заговаривая. Но скобари сами стали знакомиться с новичком. На него обратил внимание высокий и тонкий, темноволосый и важный, словно генерал, Серега Копейка, прозванный так еще в незапамятные времена за свой чуть приплюснутый нос и быстрые пытливые круглые глаза. — Чужак? — осведомился он, уставившись на Ванюшку, как на какое-то диво. — Ты что здесь шляешься? — Свой! Нашенский!.. — загалдела вокруг мелюзга. А юркий черномазый карапуз Кузька Жучок, вытирая нос рукавом, словоохотливо добавил: — Он тутошний… Его дед за буфетом в чайной народ охмуряет. Скрепя сердце Ванюшка промолчал, только покосился на доносчика-бахаря, решив припомнить ему при первом случае. — Значит, ты… Чайник! — глубокомысленно изрек Копейка, оглядывая Ванюшку со всех сторон, подтягивая при этом свои короткие штаны и для чего-то расстегивая рваную жилетку, в которой он уже с весны щеголял без рубашки. Ванюшка по-прежнему молчал, не зная, что сказать. Но Копейке он почему-то сразу пришелся по душе. — Ты, Чайник, не бойся… Своих мы не трогаем, — покровительственно похлопал Копейка по плечу Ванюшку, ободряюще скаля свои белые как кипень зубы с широкой щербинкой посредине. Этой щербинкой он очень гордился. Позволяла она ему, как из рогатки, с необычайной ловкостью и точностью плеваться направо и налево на сажень и больше. Угостив для порядка кого-то из любопытных скобарей зуботычиной, давая этим понять Ванюшке, что тот имеет дело с весьма уважаемым и авторитетным человеком на дворе, Копейка важно удалился, застегивая клетчатую жилетку. Он и не подозревал, какое сделал черное дело, на какую муку мученическую обрек Ванюшку. С этого дня Ванюшка перестал быть на дворе Ванюшкой, бесповоротно утратив свое законное имя. Стал он на веки вечные Чайником. Обидная кличка моментально прилипла к нему, как репей или бородавка. Никакими силами ее уже было невозможно отодрать. Копейка больше не подходил к Ванюшке, узаконив его пребывание на дворе Скобского дворца. Но зато Ванюшкой заинтересовался другой главарь скобарей — рыжий, вертлявый, всегда одетый в пестрые и яркие лохмотья сын дворника Петька Цветок. Встретив Ванюшку на дворе, он тоже сразу же подозрительно уставился на него, осведомляясь у окружающих: — Это что за шкилет? — Наш… Чайник! — радостно загалдела ребятня, а Ванюшка заморгал глазами, недоумевая, какой же он шкилет. Ванюшка вообще был о себе высокого мнения, считая себя вполне рослым, бравым парнем средней упитанности и отнюдь не шкилетом. Но почему-то промолчал, тихо отошел от заносчивого скобаря подальше, не желая подвергать свою личность еще большему унижению. Тем более, что со стороны с явным интересом поглядывала какая-то черноокая шустрая девчонка. Но Цветок не успокоился. Повелительным жестом он остановил Ванюшку и, нахмурившись, деловито предложил: — Хочешь, Чайник, я тебе нос отобью? Возможно, Цветок сказал это шутя, но Ванюшка сразу ощетинился. — Чего лезешь-то? — спросил он, сжимая кулаки, — Только тронь! Подумаешь, какая цаца! Пуговица от штанов! — Ванюшка явно намекал, что низкорослый и хилый на вид Цветок вовсе ему не пара. Ошеломленный Цветок побагровел. С ним, испытанным и закаленным в многочисленных боевых схватках скобарем, разговаривали таким тоном? И кто? Какой-то чужак, без году неделя проживавший в Скобском дворце. Сунув Ванюшке под нос кулак, предупредил: — Чичас же ложись на землю и ползи домой, пока я тебя невзначай не расшиб. Отведя руку Цветка в сторону, Ванюшка в свою очередь показал свой кулак: — Видел эту дулю? Цветок растерялся. — Ты что за фря такая? — изумился он, отступив на шаг от Ванюшки и мысленно оценивая его боевые качества. — А ты кто такой? — осведомился Ванюшка, ощущая дрожь в ногах и зуд в кулаках. Цветок самодовольно усмехнулся: — Я у Царя первый министер, — сообщил он, явно бахвалясь, выпячивая из-под лохмотьев пиджака свой полуголый живот. — Что скривился, Пу-почка?.. Не знаешь, что на дворе у нас Царь живет?.. Позеленев от новой обиды и не понимая, какой же он Пу-поч-ка, Ванюшка в запальчивости ответил: — Сам ты… Пу-поч-ка… Знаю я вашего Царя. Не всамделишный он… Тоже… своим Царем еще похваляется… — Добавив сгоряча пару крепких слов, Ванюшка пренебрежительно сплюнул и растер плевок ногой, показывая полное пренебрежение не только к Цветку, но и к его повелителю — Царю. Это была слишком дерзкая и необдуманная выходка со стороны Ванюшки. Он сразу же пожалел о своих словах, но было уже поздно. — Ребята-а! — вдруг пронзительно закричал Цветок на весь двор, отступив на шаг от Ванюшки и потрясая кулаком. — Чайник нашего Царя не признает! От столь явной лжи Ванюшка остолбенел. Цветок возводил на Ванюшку поклеп. Царя, проживавшего в Скобском дворце на нижнем этаже в угловой квартире, Ванюшка признавал, но не уважал. Это была существенная разница. Сразу же их окружили жадные до всякого происшествия скобари. У Цветка немедленно нашлись союзники. Окруженный врагами, Ванюшка не терял еще мужества. — Ты, шкилет, кого хулишь? — зловещим голосом спросил Цветок, снимая с плеч болтавшийся на нем, как на вешалке, отцовский пиджак. Аккуратно свернув пиджак и положив его в сторону, Цветок решительно стал засучивать рукава своей кумачовой, в заплатах рубахи. Не отличаясь достаточной силой, обладал Цветок необычайной ловкостью и был до отчаяния храбр, не боясь налетать на мальчишек сильнее и старше себя. Для большей убедительности поплевав на кулаки, он все же счел нужным предупредить Ванюшку: — Чичас я тебя в гроб вгоню! — Нахмурившись, он отмерил несколько шагов, провел ногой черту и деловито приказал: — Чичас же копай себе могилу… и заказывай панихиду. Но Ванюшка не думал заказывать панихиду и тем более копать себе могилу. Он тоже засучил рукава своей курточки. — Покорись! — шепотом советовал Ванюшке его новоявленный друг,- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (94) »