мохнато, так я говорю, что в шубе…

— Дурак, не соглашайся! — пригрозил Тимоха. — Как ясный свет видно — зубы он тебе заговаривает! Сами упокоим душу навьи, и дело с концом!

— А-ха-ха-ха! — засмеялась навья.

— Мура-ах-ах-ха! — поддержал её Кот. — Ты слыхала этого смельчака?!

— Слыхала! Пусть ступают! А ты, Милан, кыш и вон беги, пока лес не обозлился на тебя!

— А кой тебе толку от подряда? — невзирая на происходящее спросил Живорот.

— А я, коль выполню его, все слёзы соберу и в Новограде продам, а лучше в Арконе! Сразу скажу, что и слёзы эти я не могу поднять, — Милан указал на те самые, что были под навьей меж лошадей. — Попробуй…

Живорот неуверенно подполз на корточках к горсти стеклянных слёз и трепетно потянулся к самой верхней. Дотронувшись, он ощутил морозный холод, однако поднять хрустальный камушек он смог, убедившись в этом, он положил его обратно. Что навья, что Тимоха пристально наблюдали за мужчиной.

— А теперь ты! — обратился Кот ко второму брату.

Тимоха нехотя ещё стоял и с презрением поглядывал на оборотня, всем своим видом показывая, что нет у него желания подчиняться какому-то окаянному. Но Милан долго ждать не собирался, потому за один ловкий прыжок настиг мужчину и пригрозил тому острым когтем под шеей, что мужик затаил дыхание и вовсе в одночасье передумал сопротивляться. Подойдя к горке из хрусталиков, он наивно полагал, что Кот есть сказочник ещё тот, не веря в его слова, однако реальность оказалась, видимо, сказкой, ведь и на вершок не сдвинул слёзку, что красовалась на самом верху, что поразило его, отнуду воззрел Тимоха на кота уже совершенно иными очами. Но больше его озадачил факт того, что навья спокойно висела в воздухе чего-то ожидая либо пребывая в замешательстве, точно он не понимал. Потому Милан, приметив его взгляд на Первуне, не стал медлить с разъяснением:

— Да не переживай ты так! Что же, дед, жён не понимаешь до сих пор? — насмешливо спрашивал тот. — Желан ей сей поступок, вот только виду сделать надо, яко не довольствуется дева, яко злыдень она и ничтоже святого не есть в ней, ано при каждой мести желан тот, кто высечет проклятье с лика красного, глянь же — ну ясна девица, коль хотела, не давала бы выбора Живороту и затянула с концами в лес, не вороча обратно! Вот и висит в воздухе, ожидая решения.

— Ответь, навья, еже мил тебе, правду-матку гласит сей окаянный? — обратился Живорот к чертовке, поднимая дрожащие очи.

Но смерда скукожилась и отвернулась от мужей и оборотня. Смутилась баба. Да так смутилась, что невольно в сторону леса поплыла по воздуху, а кобылы затопали на месте, испуская бесноватый ржач.

— Что же ты сразу не сказала нам? — озадачился Тимоха, однако навья злостно повернулась и поедала взглядом старика.

— Дурак ты, Тимоха! — извивался на земле Кот. — Мр-р-ра-ха-ха-ха, точно глашу, недоумок!

— Еже дурак, так объясни, окаянный! — возмутился итак перепуганный мужик.

— Проклята баба! — внезапно Милан явился перед лицом Тимохи. — Ни один смерд не будет просить живых о помощи, ведь проклят в семь крат будет, околотень дряхлый!

— А-а-а, — Тимоха принялся чесать репу. — Дак старый коль, простите дурака, еже обидел…

— Гони, як лошадей, Живорот, душеньку свою мне и я пойду в лес, а Тимоха твоё тело охранит, — оборотень был очень ловок и перемещался от брата к брату явно как кот, помогая руками, словно передними лапами. И так гибок он был и быстр, что не каждый животный кот так смог бы, имея меньшие размеры. Выпрашивая душу у Живорота, окаянный мурчал и облизывался, потирая мохнатые когтистые ручонки, но мужчина не спешил с рискованным решением.

— А я коли сам не смогу всё сделать? — спросил он.

Но тут же раздался смех и умиление от навьи и оборотня. Второй вовсе покатался на дугообразной спине и дрыгал ногами. А как успокоился, протянул растерянному мужчине руку, хитро улыбаясь.

— Тогда спорим, что и двух сотен саженей с навьей в лес не сможешь пройти и живым вернуться? — Живорот косился на братца, однако тот лишь пожимал плечами. — Воротишься — молодец, коль не воротишься — всё твоё заберу себе, ведь предложил тебе помощь!

— Ишь, ты, кот, какой хитрый, что за спор эдакий?! — возмутился старик, сжимая шапку на голове. — Зачем же мне спорить так? — он призадумался. — А давай так поступим, кот: коли не воротишься с моею душенькой — не будет тебе гуслей и баньки, а коли воротишься, то и банька будет, и гусли, и медведя тебе оставим, и квасом напоим, лишь избави нас от навьи и её избави ты от проклятия, кот!

— Договорились, Живорот! — услышав предложение, кот воспрянул духом в ещё один крат, что готов был взлететь. — Я так и собирался сделать! Не обмануть хотел тебя!

— Давай скорей, Милан, не то заберу вас всех в лес! — прошипела навья.

— Хорошо-хорошо, — глубоко вздыхая промолвил кот, отвлёкшись на проклятую. Повернувшись обратно к Живороту и, вытянув указательный палец, сверкая когтем, он сказал: — Приступим!

Одним быстрым движением окаянный глубоко царапнул руку Живорота и тут же свою. Мужчина и не успел среагировать, как кот молча дёрнул того за предплечье, направив длань в сторону пня, на коем недавно сидел, потом мохнатый направил свою длань в сторону того же пня, на коем недавно сидел Живорот и задрал голову замаливая:

— Ой, ты, пень, да мудрый земных знаний хранитель, ой, ты, древо, да живо живое в тебе, стань ты нашим покровителем, прими ты нашу кровь, да передай ты родичам нашим, что вопреки народу не идём мы, что против деда не оскалимся, что брат за брата встанет, что подряд я предложил нуждающемуся, чтоб злых духов изгнать, чтоб упокоить душу проклятую, — кот раскрыл глаза и глянул на Тимоху. Поймав кошачьи очи на себе, мужик кивнул вопросительно. — Подь сюды, рыло тартыжное, чего как бобыня стоишь? — с возмущённым выражением лица Тимоха послушался наглого оборотня. — Давай обопрись руками о пень, зад подними, дугу собою сделай, чтоб братцу легче через тебя и пень кувыркаться было…

Живорот побагровел от слов о том, что нужно будет кувыркаться, ведь немолод был, хоть и в охотниках ходил до сих пор. Тем не менее Тимоха образовал дугу, выставив перед собой руки, коими упёрся в пень, с надеждой поглядывая на брата, чтоб тот поскорее избавил старика от напряжения и покувыркался сколько надо…

— Да не переживай ты так! Ветер, ветер, ты могуч, — внезапно сбился кот. — А, блин, не то! Ладно! — уставился он на оцепеневшего Живорота. — Давай семь раз кувыркнись через братца и каждый раз проговаривай: даю душу свою не во зло, а во благость…

Живорот неуверенно принялся выполнять указание кота. Первый кувырок. Промямлил, что никто ничего