расклад
Ануш просыпается легко, без головной боли. Какой-то красный свет сильно режет глаза так, что от боли приходится их закрывать, потом еще открывать. На третий раз перед глазами начинает вырисовываться некая картина интерьера, через мгновение интерьер становится четче, но совсем незнакомый ей. Красные шторы, плотно закрывающие окна, превращают утренний свет в красное, придавая комнате некую интимность вперемешку с тяжестью в воздухе. Оглянувшись, слегка приподняв голову, Ануш видит точно незнакомую себе комнату, обставленную черной, бордовой и золотистой мебелью. Комната достаточно большая, несмотря на убранство, место еще есть. Сквозь щель между шторой и оконной рамой на пол падает луч, разрезая комнату на половинки.
— Где я? — едва издался голос из уст Ануш. — Что с моим голосом? — задает себе вопрос, чтобы еще раз услышать охрипший свой голос, упираясь локтями в мягкую кровати с шелковым покрывалом.
Она вытягивает правую ногу и ставит на пол, встает, в это же время перетаскивая левую ногу с кровати, чтобы встать на обе ноги, но с грохотом падает на деревянный пол. Она оборачивается на кровать, с которой наполовину все еще висит ее нога, пристегнутая длинными наручниками к кровати. Раз она пытается отдернуть ногу, чтобы освободить, два пытается, три пытается, создавая шум и грохот. Бьется руками, ногами и начинает сколько может хрипеть, и вдруг она останавливается, прислушиваясь к другому шуму. А шум был за дверьми комнаты, кто-то быстро поднимался по деревянным ступенькам, и это все сопровождалось криками, один из голосов точно голос Вики, а второй был мужской, но на незнакомом языке.
— Открой, я сказала, открой, — потом перешла на английский, а оглушенный перегородкой голос Вики стал яснее.
Ануш хотела кричать, но из нее вышел только жалкий хрип. Дверь открылась, откуда ввалилась Вика, а за ней худой, длинный светлобровый тип, который что-то кричал на немецком, может, и не кричал, кто же этот немецкий поймет.
Продолжение следует…
Продолжение следует…