Влад Борисов Вечная жизнь

По тенистой улочке небольшого городка неспешно вышагивал высокий седой мужчина в парадной форме космического флота. Редкие прохожие поворачивались ему вслед, гадая, что завело столь экзотического гостя в эти тихие края. Еще более редкие парочки шушукались, многозначительно кивая друг другу, чтобы потом, при встрече, посплетничать с родственниками или друзьями. Надо же — настоящий космонавт. Не сотрудник космопорта или офисная крыса из управления, а целый пилот! Для сонного тихого местечка, забытого деловым миром, это была новость.

Сергей Михайлович Логов — для знакомых просто Михалыч — не просто прогуливался по ухоженной аллее, наслаждаясь свежей зеленью и чистым воздухом, лишенным влияния промышленных зон по той простой причине, что они тут напрочь отсутствовали. Дело, которое привело его в незнакомый ему доселе городок, было настолько странным и необычным, что он долго сомневался в его целесообразности. Наконец, решившись, он оделся по всей форме, надеясь, что это придаст ему солидности и послужит хоть каким-нибудь основанием не посчитать его выжившим из ума стариком.

Он не ожидал, что произведет на местных такое впечатление и станет объектом всеобщего внимания. Все-таки летная жизнь пилота космического тягача приучает к социальной замкнутости в небольшом пространстве, ограничивая общение только с одним человеком — с самим собой. Теперь он успел пожалеть, что не оделся попроще, но куда было отступать, когда половина пути уже позади?

Не дойдя несколько метров до заветного номера дома, Михалыч вытащил сигарету и принялся крутить ее в руках, шурша табачными крошками, собранными в бумажный цилиндр.

— Дяденька, а вы взаправдашний космонавт? — маленький мальчик с леденцом в руке не сводил восхищенного взгляда с синей с золотыми нашивками формы пилота.

Михалыч обернулся на голос и вздрогнул, выронив так и не прикуренную сигарету. «Что-то я совсем нервный стал. Хватит уже вздрагивать от вида каждого подростка,» — обругал он себя, но изобразил улыбку и спокойным голосом произнес:

— Конечно. Самый, что ни на есть.

— А вы видели звезды? Вблизи? Вот так, как я сейчас вижу вас?

— Так близко на них смотреть нельзя, сгоришь, — с серьезным видом ответил Михалыч и потрепал мальчишку по вихрастой макушке, — Вырастай побыстрее и все звезды будут твоими. Или одна… Но самая красивая, — тень набежала на его лицо и он быстро свернул разговор, — К сожалению, я спешу, так что ты беги, родители уж верно волноваться начали!

Для подтверждения своих слов он решительно повернулся и быстро поднялся по невысоким ступенькам к скромной орехового цвета двери. Кнопочка винтажного звоночка провалилась под нервным пальцем неожиданно легко, заставив Михалыча поволноваться за его исправность. Он нажимал несколько раз, пытаясь тщетно уловить хоть какую-то реакцию за дверью.

Поэтому, быстро распахнувшаяся дверь явилась для него неожиданностью, заставив отпрянуть на полшага назад.

В дверях стояла невысокая седая женщина, строго взирая поверх толстых очков в роговой оправе. Михалычу она напомнила его первую школьную учительницу, вот так же встретившую его первый класс на пороге школы. «Может быть это кредо любой интеллигентного вида старушки — казаться учителем начальных классов?» — мелькнула у него мысль.

— Ну-с, молодой человек, — взгляд старушки смягчился, разглядев форму пилота, — Чем могу быть полезна?

«Сработала форма-то», — не к месту подумал Михалыч, а произнести что-то дельное не смог:

— Добрый день. Понимаете… Вы только выслушайте меня до конца… — и замялся в нерешительности.

— Понимаю, — неожиданно пришла на помощь старушка. — И обязательно выслушаю до конца. Да вы проходите, не стесняйтесь.

Она отошла в сторону, приглашая в дом, и Михалыч неуклюже ввалился в крохотную прихожую, чувствуя себя медведем в посудной лавке. Переминаясь с ноги на ногу, он бросил беглый взгляд на открывшуюся перед ним комнату и замер. На тонком комоде, у дальней стены, стояла красивая фотография: молодые мужчина и женщина, прижавшись друг к другу, обнимали стоящего перед ними невысокого подростка. Подростка, которого Михалыч узнал бы из тысячи.

Он нервно сглотнул и в тот миг ему показалось, что он стоит не в прихожей провинциального дома, а перед начальником космопорта в тот дождливый осенний день, пару месяцев назад…

***

— Ну что ты от меня хочешь? — полный мужчина в рубашке, прихваченной к телу подтяжками, вытер со лба выступившие капельки пота, — Приемом и отправкой грузов занимается интендант. У меня и без этого вон, — он кивнул на широкий экран монитора, пестрящий разновеликими записями, — дел по горло. Если он сказал, что заявок на грузы нет, значит нет. Я же их не рожу!

— Врет твой интендант, Николай. Поверь, ты же меня хорошо знаешь. Восемьдесят шестой взлетел час назад, а до этого три сотни первый и сто четвертый. Значит заявки есть?

— Откуда ты все знаешь, Михалыч? Слухами кормишься? Сто четвертый вышел на техобслуживание, это как тебе?

— А остальные?

— А что остальные? И остальные… Хм… — начальник космопорта пощелкал клавишами и нахмурился, — Разберемся с остальными. Ты вот что, Михалыч, иди отдохни еще денек, максимум два, а я тут разберусь и наведу порядок. Обещаю. О’кей?

— О’кеюшки, — вздохнул Михалыч и вышел из кабинета.

Заявок на доставку грузов не было уже целый месяц. Потерпеть еще день-другой проблемы не составляло. Был бы толк. Почему такая несправедливость — одним заявка есть, а ему нет? А все потому, что с новым интендантом космопорта не сложились отношения. Не понравился ему, видите ли, тон, в котором он позволял себе общаться с административными работниками. А то, что Михалыч полжизни отлетал капитаном в отряде космотранспортников, он в расчет не принимал? Кто такие эти офисные байбаки, в глаза не видевшие черноту космического пространства, ни разу не ощутившую холод пустоты и завораживащей бездны под ногами? Даже сейчас, покинув службу, бывший капитан водил купленный за свои сбережения старенький тягач, не представляя свою дальнейшую жизнь без космоса.

А что такое месячный простой для космического дальнобойщика, когда каждый день стоянки тягача откусывает по кусочку деньги с не такого уж и большого банковского счета? Разорение!

Михалыч не пошел домой, а направился к ангару, в котором на арендованном месте пылился его железный друг. Обгоревшие бока, на которых с трудом можно было разглядеть остатки некогда желтой краски, латки на броне, прихваченные грубым прочным сварочным швом — память о встрече с небольшими