свободой печати, если на досуге увлекаются литературой, а также свободой слова и даже не стоит упоминать о свободе руллигии…
— Не стоит, — согласился Эстерхази. — И, умоляю, не забудьте упомянуть, когда будете говорить с их предводителем, диаконом Филостром Гроцем, что, может быть, по мнению толкователей и учёных, Северная и Южная Америки, в едином виде соединённых континентов, упоминаются в Ветхом Завете, как «земля, простёртая, будто крыла…»
— Ну — сказал мистер Абернети, — Это верно. Нет, я не забуду, уверен. Они будут хорошими клиентами наших линий, доктор, в первую очередь мы предпочитаем другим типам поселенцев ваших Ю-ро-пенских, глубоко руллигиозных по сути. Ну, мы с вами непременно должны позавтракать когда-нибудь воскресным утром в Белле, миссис Абернети, она готовит вафли, сэр, она готовит блины…
Эстерхази, с извиняющимся видом, попросил согласия, вытянул правый указательный палец и ощупал часть черепа Абернети: — Как погляжу, вы имеете весьма плодовитую натуру.
— Справедливо, сэр (ну, почти время моего поезда), справедливо, сэр, моя миссис и я — оба дети великих и плодо-родных прерий (степей, как вы их зовёте) и я, пожалуй, скажу, что у нас есть пять малюток, которых я, да, очень обожаю, с перспективой шестого, без заминки, то есть, приблизительно через пять недель три дня, плюс-минус денёк-другой. Ну, эти гонги, в них бьют кондукторы? Ну, теперь мне действительно нужно идти. Ну, я, безусловно, передам ваш поклон в Аполлоград. Ну, я непременно обдумаю…
В кратком затишье, последовавшем за отъездом „Гиперборейского Ястреба“ можно было услышать Яноша, тщательно пересчитывающего свою выручку, а потом комментирующего её следующим образом: — Они называют это подаянием? Лисья кровь! Чтоб они холеру подхватили! Подаяние, так они это зовут? Чтоб их зубр забодал! — Проклятия Яноша были знамениты и заведомо образны настолько же, насколько архаичны.
На первый взгляд, бык углубился в лесистый откос и затерялся на всё оставшееся утро. Пожалуй, «углубился», слишком поспешное слово. Он ковылял. Во второй половине дня в бинокль можно было уловить краткие и отрывистые появления. В середине утра второго дня он медленно поднялся, сошёл с откоса и начал пастись. И на третье утро он подошёл, очень, очень застенчиво и принял комок соли. Это был бык, и бык старый, действительно очень старый; и он был огромен, даже при том, что голова с громадными раскидистыми рогами редко поднималась даже до уровня плеч. И от него разило, Господи Боже, как же от него разило! Когда, незадолго до полудня, приковылял старый Смотритель, бык признал его лишь взглядом и щелчком хвоста. — Я взял на себя смелость, Благородный Господин и Почтенный Доктор, принести вам кое-какой обед, такой же, как вчера, — пояснил старый Смотритель. — Поскольку он так понравился вам и вчера, и днём раньше. Сегодня у вас последний день, — произнёс он с почтительной и сочувственной непреклонностью. — Срок, указанный в вашем уважаемом пропуске, составлял три дня. — Да, да, — отвечал Эстерхази. — Огромное вам спасибо. Не беспокойтесь. Я уеду на закате. Я вполне осознаю эту привилегию. — Огромный древний зверь ткнулся носом в его руку и был вознаграждён несколькими тонкими кусочками яблока. — Это старый зверь, господин, — сказал Смотритель. — Ему больше тридцати лет. Было полдюжины, когда я впервые приехал сюда, но, так или иначе, все остальные вымерли. Не знаю, есть ли где-нибудь ещё, не знаю. — Теперь нет, — ответил Эстерхази. Он не отводил от быка взгляда. Старик шумно дышал несколько минут. Потом кивнул. — Единственный другой посетитель, когда-либо допущенный сюда, — сказал он, —король Иллирии. Оставался недолго, обнаружив, что наш Государь Король-император не позволит ему выстрелить; да уж!... А теперь он подошёл ко мне. «Старый Мафусаил» — так его зовут, конечно, это только наша кличка для его. Этот вид животного, — пояснил он, — называется зубр. Эстерхази не отводил от зубра глаз. — Да, — сказал он через минуту; — Я знаю.
Перевод: BertranD, 2023 г.
На первый взгляд, бык углубился в лесистый откос и затерялся на всё оставшееся утро. Пожалуй, «углубился», слишком поспешное слово. Он ковылял. Во второй половине дня в бинокль можно было уловить краткие и отрывистые появления. В середине утра второго дня он медленно поднялся, сошёл с откоса и начал пастись. И на третье утро он подошёл, очень, очень застенчиво и принял комок соли. Это был бык, и бык старый, действительно очень старый; и он был огромен, даже при том, что голова с громадными раскидистыми рогами редко поднималась даже до уровня плеч. И от него разило, Господи Боже, как же от него разило! Когда, незадолго до полудня, приковылял старый Смотритель, бык признал его лишь взглядом и щелчком хвоста. — Я взял на себя смелость, Благородный Господин и Почтенный Доктор, принести вам кое-какой обед, такой же, как вчера, — пояснил старый Смотритель. — Поскольку он так понравился вам и вчера, и днём раньше. Сегодня у вас последний день, — произнёс он с почтительной и сочувственной непреклонностью. — Срок, указанный в вашем уважаемом пропуске, составлял три дня. — Да, да, — отвечал Эстерхази. — Огромное вам спасибо. Не беспокойтесь. Я уеду на закате. Я вполне осознаю эту привилегию. — Огромный древний зверь ткнулся носом в его руку и был вознаграждён несколькими тонкими кусочками яблока. — Это старый зверь, господин, — сказал Смотритель. — Ему больше тридцати лет. Было полдюжины, когда я впервые приехал сюда, но, так или иначе, все остальные вымерли. Не знаю, есть ли где-нибудь ещё, не знаю. — Теперь нет, — ответил Эстерхази. Он не отводил от быка взгляда. Старик шумно дышал несколько минут. Потом кивнул. — Единственный другой посетитель, когда-либо допущенный сюда, — сказал он, —король Иллирии. Оставался недолго, обнаружив, что наш Государь Король-император не позволит ему выстрелить; да уж!... А теперь он подошёл ко мне. «Старый Мафусаил» — так его зовут, конечно, это только наша кличка для его. Этот вид животного, — пояснил он, — называется зубр. Эстерхази не отводил от зубра глаз. — Да, — сказал он через минуту; — Я знаю.
Перевод: BertranD, 2023 г.
