эту машину, а не получить ее в подарок» — и тут же добавил: «Впрочем, я согласен на скидку. Процентов эдак в пятьдесят. Тогда я ее точно куплю». Такого рода сделку он и сам однажды предложил Джону Сертису, который приехал в Маранелло на обожаемой им BMW. Тогда Феррари сказал: «Beh, macchina ledesco. — Не то. Вы должны ездить на Ferrari». Разговор завершился тем, что Инженьере предложил Сертису за Ferrari 330 GT скидку в 15 процентов. Он, однако, лично проследил за тем, чтобы оставшиеся деньги были выплачены из гонорара гонщика полностью.

Оказавшись на фабрике в Маранелло, Инженьере первым делом здоровался с рабочими. Это были все больше люди местные — из Сассуоло, Фьорано, Виньо-лы, Кастельнуово, Формиджини — соседних городков и местечек, расположенных у подножия Апеннин. Они работали здесь всюду — ив литейном цеху, и в моторном отделении, и в лакокрасочных мастерских, и даже в святая святых фирмы — в Gestione sportiva, — то есть в отделении, где собирали гоночные автомобили. Пройдя через ворота на территорию фабрики и поприветствовав своих сотрудников, Инженьере направлялся к себе в офис — первое слева от ворот приземистое здание, выкрашенное охрой. Там он здоровался со своими секретарями и, усевшись за стол, просматривал бумаги, подписывал деловые документы и письма и — всегда фиолетовыми чернилами — сам писал и составлял необходимые деловые письма и документы. Инженьере занимался бумагами до часа дня, максимум, до четверти второго. После этого он выходил из ворот фабрики и переходил через Виа Джардини. В прежние времена он обедал в отдельном кабинете ресторанчика «Каваллино», у владельца которого была ферма, откуда поступали все необходимые продукты. Но в начале семидесятых, когда была построена испытательная трасса во Фьорано, он стал ходить на другую старую ферму — рядом с трассой, — где ему были отведены отдельные апартаменты с кухней и поваром, который готовил только д\я него и его ближайших приятелей. Он бывал там с Гоцци или со своим сыном Пьеро, а иногда с кем-нибудь из гонщиков компании, у которого в это время наступал перерыв в испытательных заездах. Иногда с Инженьере обедали и старые, признанные клиенты фирмы — к примеру, принц Бернгард Нидерландский, который находился в дружеских отношениях с синьором Феррари примерно с середины пятидесятых годов. Принц сам приезжал на фабрику, желая лично посидеть за рулем облюбованной им новейшей модели фирмы; в таких случаях он всегда ходил с Инженьере в старый ресторанчик при ферме, чтобы отведать «salsicce cotto» или «tortellini alia раппа».

После обеда Инженьере отдыхал в своей комнате при ферме до четырех часов, а затем возвращался в офис в Маранелло, где усаживался в кресло и включал телевизор. Обычно он смотрел телевизор до восьми часов вечера, после чего ехал домой.

Дома его встречала Лина — его любовница, которая родила ему Пьеро. О второй, неофициальной семье Инженьере знали почти все его друзья и близкие — за исключением, быть может, его матери и законной супруги. Пьеро, который после смерти старшего сына Инженьере, последовавшей в 1956 году, остался его единственным ребенком, воспитывался тем не менее под фамилией своей матери. Феррари не хотел афишировать того факта, что он является отцом внебрачного сына. Только когда в 1976 году умерла его жена Лаура, он предпринял необходимые шаги для того, чтобы Пьеро смог наконец официально носить его знаменитую фамилию. Забавно, но в этой области Италии фамилия Феррари была одной из самых распространенных. Как бы то ни было, Пьеро Ларди превратился в конце концов в Пьеро Феррари. Надо признать, что перемена фамилии совершенно не отразилась на мягком и покладистом характере молодого человека, унаследованном им целиком и полностью от матери. Чего у Пьеро не было — так это упрямства и сумасбродства, свойственного его отцу. О старом Феррари говорили так: «Если ему скажешь, что здесь надо ехать налево, он обязательно повернет направо».

По уик-эндам, когда люди в Италии отдыхали после трудовой недели, Инженьере старался придерживаться рабочего распорядка дня. И в субботу, и в воскресенье он по-прежнему ходил в парикмахерскую, потом заезжал на кладбище, а после этого ехал в Маранелло. Как обычно, его всюду возил Дино, у которого, как и у его босса, воскресных дней тоже практически не было. Многие люди еще помнят о том, что у предшественника Дино — Пеппино был только один свободный день в году— в воскресенье Пасхи, когда семья в ультимативной форме требовала его присутствия дома. Но Инженьере работал даже на Пасху. В этот день, к примеру, он проводил оперативное совещание с участием своих ближайших помощников. Как-то раз во время такого «пасхального» совещания у Феррари неожиданно случился приступ астмы, ему понадобилось лекарство, и он затребовал к себе Пеппино. На это ему сказали, что, если он помнит, Пеппино в день Пасхи не работает. «Когда он нужен, — в сердцах вскричал Феррари, — его никогда нет рядом!»

По субботам Феррари обычно приглашал на обед самых близких друзей. В частности, сына каменщика Серджио Скальетти, который выучился на инженера и чьи мастерские в Модене по производству алюминиевых деталей и штамповок из года в год поставляли корпуса для новых поколений спортивных и гоночных машин марки Ferrari. За столом часто присутствовал Карло Бенци, бухгалтер Инженьере, который начал с ним работать сразу после войны и знал все тайны его счетов в Швейцарском банке. Карло был одним из немногих людей, сумевших приспособиться к Инженьере, обладавшему феноменальной памятью, желанием все держать под личным контролем и едва ли не патологическим стремлением к абсолютной ясности и точности в ведении дел. Эти субботние обеды делили с Инженьере его телохранитель Вальдемаро Валентини, полицейский в прошлом, а также Гоцци и Дино. Все зги люди образовывали особый круг, известный под названием «amici del sabato» — иначе говоря, «субботние друзья». Однако, хотя Инженьере обращался к этим людям на «ты», они, разговаривая с ним, всегда придерживались более официального и уважительного «вы». В течение многих лет эти субботние обеды происходили в небольших ресторанчиках или тратториях, расположенных в городках и деревушках по соседству. Позже Феррари стал возить своих друзей во Фьорано, где его любимая повариха Пина угощала гостей разнообразнейшими вариациями ризотто. Феррари сидел за столом с «субботними друзьями» до четырех или пяти часов вечера, после чего обычно отправлялся домой. Когда была жива его жена, Инженьере после субботнего обеда иногда навещал свою любовницу Лину. Она жила на ферме неподалеку от города, где воспитывала его сына. В прежние годы вместо того, чтобы идти домой, Инженьере но