Но всё-таки благодаря разлапистым ветвям, за которые ухватился рыболов, тонула ёлка медленно. Что делать дальше, Павел не представлял.
Сильно постаравшись, он смог бы доплыть до ближнего края полыньи, но взбесившиеся рыбы наверняка успеют с ним расправиться, как расправились с теми, от кого на поверхности ледяного крошева остались лишь шапки и рыболовные ящики. Была среди них и голубенькая шапочка Снегурочки. Несколько рыбаков всё-таки выбрались на твёрдый лёд, они что-то кричали ему, но реально помочь вряд ли смогли бы… Совсем рядом с Павлом из воды выпрыгнула форель, ещё одна. Он перехватил ледобур за ручку и, взмахнув, попал по очередной выпрыгнувшей рыбине. Это была щука. Подброшенная вверх, она упала на еловые ветви и, зацепившись жабрами, повисла на них, словно ещё одно украшение.
— Так их, Паша! — крикнул Вакиридзе. — Бей тварей! Геннадий умудрился принять сидячее положение и отмахивался от прыгающих вокруг рыб бутылкой, но пока безуспешно. Павел не очень вовремя вспомнил, как, бывало, идя по берегу реки со спиннингом и одну за другой вылавливая щук, тут же умертвлял их ударом по голове специальной колотушкой. Он делал это машинально, без эмоций прекращая рыбьи мучения. Это была рыбалка. А сейчас — человекалка? Ёлка погружалась медленно, но верно. Вода дошла до самого края сапог, когда прямо перед Павлом с громким всплеском вывернулся широченный рыбий хвост. В следующую секунду из воды высунулась рука, протянулась к продолжавшей висеть на ёлочной ветке щуке, бережно её сняла и отпустила в родную стихию. Павел отказывался верить глазам, но тут что-то крепко сжало его коленку. Он, не глядя, ударил ледобуром вниз и только потом посмотрел, куда пришёлся удар. Коленку сжимала ещё одна рука, но Павел попал не по ней, а прямо по смотревшему на него из-под воды лицу — старческому лицу, обрамленному колышущимися, словно водоросли, седыми прядями. Острые ножи ледобура рассекли наискосок бровь и переносицу, но кровь из ран почему-то не хлынула. Павел схватился за ручку ледобура второй рукой и резко его крутанул, словно засверливал в сырой лёд. Ещё один оборот сделать не получилось, — под ногами взбурлила красная пена, там, где только что было старческое лицо, вновь вывернулся широченный рыбий хвост, ударивший по воде и тут же исчезнувший. И сразу после этого вода мгновенно стала льдом. Сначала тонким, но тут же утолщившимся настолько, что Павел с трудом вырвал из него ногу. Потеряв равновесие, он упал лицом вперёд, пробив настоящую полынью. — Паша, держи! — заорал Вакиридзе, бросая ему верёвку, одна из петель которой всё ещё была у него на запястье. Если бы они промедлили ещё какие-то мгновения, то Павел так и остался бы наполовину вмёрзшим в лёд. Но знатный рыболов успел выбраться на спасительный стол, лёд вокруг которого становился всё толще и толще.
…вращайся, веретёнышко, крутисьвертись, проворное, свивай в седую ниточку часы, недели, месяцы, что отнимаю чарами у тварей всяка облика — людского и животного, пусть время серебристое уляжется колечками, как перстеньки на пальчике, как мясо вокруг вертела, готовое к съедению, пускай держава мерзкая, что так меня унизила, замрёт в немом безвременьи, уже покой безжизненный застлал периной плотною поля, дороги, рощицы, деревни, части города, лишь только в замке каменном ещё житьишко теплится: снуют лакеи, стражники, слышны шаги на лестнице, привет тебе, высочество, да вот, сижу, работаю, веретено, конечно же, да что ты, что ты, милая, конечно, безопасное, подумаешь — царапина, стекает кровь из пальчика и падает на пряслице, девичья кровь горячая по пряже растекается — и сводит мышцы старые желанною ломотою: чернеют мои волосы, спина прямой становится, морщины все разгладились — привет, вторая молодость, отнятая у дурочки!.. ползёт короста тёмная по локтю глупой женщины, в безмолвном крике корчится принцессы тело дряхлое и прахом рассыпается, как фитилёк обугленный: непросто голод времени насытить плотью нежною, но нити серебристые не прекращают двигаться и оплетают талию мою искристым обручем, перенося в грядущее за краткое мгновение: чтоб за сто лет не выцвела краса приобретённая, сжигаю жизни целые, не жаль мне крыс заносчивых, теперь сказать уж некому, что я не дочь правителя… всё ту же вижу комнатку, сырую, обветшалую, и кучку праха серого на прикроватном коврике, и ржёт уже под окнами конь белый королевича, поспешно опускаюсь я на ложе потемнелое, теперь пусть губы юноши поставят знак невидимый на оболочке времени, скрепляя чары чёрные, чтоб долго длилась молодость — моя, за счёт красавчика… мне сон чудесный видится?.. божественно целуешься… конечно, очень нравишься, с тобой хоть на край света я готова путешествовать, вези меня отседова в державу тридесятую из этого свинарника… принцесса… есть сомнения?.. ты что так смотришь, лапушка?.. прости девчонку глупую, со сна не отошла ещё… ты помоги подняться-то, теперь надень мне туфельки, они в шкафу припрятаны, и
— Так их, Паша! — крикнул Вакиридзе. — Бей тварей! Геннадий умудрился принять сидячее положение и отмахивался от прыгающих вокруг рыб бутылкой, но пока безуспешно. Павел не очень вовремя вспомнил, как, бывало, идя по берегу реки со спиннингом и одну за другой вылавливая щук, тут же умертвлял их ударом по голове специальной колотушкой. Он делал это машинально, без эмоций прекращая рыбьи мучения. Это была рыбалка. А сейчас — человекалка? Ёлка погружалась медленно, но верно. Вода дошла до самого края сапог, когда прямо перед Павлом с громким всплеском вывернулся широченный рыбий хвост. В следующую секунду из воды высунулась рука, протянулась к продолжавшей висеть на ёлочной ветке щуке, бережно её сняла и отпустила в родную стихию. Павел отказывался верить глазам, но тут что-то крепко сжало его коленку. Он, не глядя, ударил ледобуром вниз и только потом посмотрел, куда пришёлся удар. Коленку сжимала ещё одна рука, но Павел попал не по ней, а прямо по смотревшему на него из-под воды лицу — старческому лицу, обрамленному колышущимися, словно водоросли, седыми прядями. Острые ножи ледобура рассекли наискосок бровь и переносицу, но кровь из ран почему-то не хлынула. Павел схватился за ручку ледобура второй рукой и резко его крутанул, словно засверливал в сырой лёд. Ещё один оборот сделать не получилось, — под ногами взбурлила красная пена, там, где только что было старческое лицо, вновь вывернулся широченный рыбий хвост, ударивший по воде и тут же исчезнувший. И сразу после этого вода мгновенно стала льдом. Сначала тонким, но тут же утолщившимся настолько, что Павел с трудом вырвал из него ногу. Потеряв равновесие, он упал лицом вперёд, пробив настоящую полынью. — Паша, держи! — заорал Вакиридзе, бросая ему верёвку, одна из петель которой всё ещё была у него на запястье. Если бы они промедлили ещё какие-то мгновения, то Павел так и остался бы наполовину вмёрзшим в лёд. Но знатный рыболов успел выбраться на спасительный стол, лёд вокруг которого становился всё толще и толще.
***
Бутылка водки, которой непонятно зачем завладел Вакиридзе, каким-то чудом не утонула и не разбилась. И теперь она очень даже пригодилась. Павел и Генка без проблем перешли по наросшему в полынье льду на основную твердь, где их встретили другие спасшиеся рыболовы. Они открыли и пустили бутылку по кругу. Вообще-то всем надо было срочно в тепло. Сухим из них был только Лыжник, который только что закончил перевязывать кровоточащую ступню Бердску, потерявшему сапоги. Но уходить никто не спешил. Рыбаки молча, отупело передавали друг другу бутылку и смотрели на свежий лёд, в который наполовину вмёрзла поваленная ёлка, ящики, шапки… Последний глоток достался Генке Вакиридзе. Он бросил пустую бутылку в центр бывшей полыньи и попал прямо в спасшую его и Павла крышку стола, о которую она и разбилась, брызнув во все стороны осколками. — Меткость рук, — нарушил молчание Вакиридзе и хлюпнул носом. А потом добавил: — Знаете, мужики, что самое интересное? Самое интересное то, что, благодаря пойманной мной форельке я теперь имею право на этом водоёме круглый год без лицензии рыбачить…Олег Пелипейченко http://pelipejchenko.livejournal.com Тянись, ниточка…
От редакции: Представитель редкого для нашего диска (да и вообще для фантастики) поджанра — ритмической прозы. Уже хорошо знакомый читателям диска «МФ» автор продолжает находить в знакомых сюжетах альтернативные способы прочтения и раскрывать смыслы, до того таившиеся от читателя. В данном случае под увеличительное стекло фантаста-детектива попал сюжет о спящей красавице — и выяснились невесёлые подробности…
…вращайся, веретёнышко, крутисьвертись, проворное, свивай в седую ниточку часы, недели, месяцы, что отнимаю чарами у тварей всяка облика — людского и животного, пусть время серебристое уляжется колечками, как перстеньки на пальчике, как мясо вокруг вертела, готовое к съедению, пускай держава мерзкая, что так меня унизила, замрёт в немом безвременьи, уже покой безжизненный застлал периной плотною поля, дороги, рощицы, деревни, части города, лишь только в замке каменном ещё житьишко теплится: снуют лакеи, стражники, слышны шаги на лестнице, привет тебе, высочество, да вот, сижу, работаю, веретено, конечно же, да что ты, что ты, милая, конечно, безопасное, подумаешь — царапина, стекает кровь из пальчика и падает на пряслице, девичья кровь горячая по пряже растекается — и сводит мышцы старые желанною ломотою: чернеют мои волосы, спина прямой становится, морщины все разгладились — привет, вторая молодость, отнятая у дурочки!.. ползёт короста тёмная по локтю глупой женщины, в безмолвном крике корчится принцессы тело дряхлое и прахом рассыпается, как фитилёк обугленный: непросто голод времени насытить плотью нежною, но нити серебристые не прекращают двигаться и оплетают талию мою искристым обручем, перенося в грядущее за краткое мгновение: чтоб за сто лет не выцвела краса приобретённая, сжигаю жизни целые, не жаль мне крыс заносчивых, теперь сказать уж некому, что я не дочь правителя… всё ту же вижу комнатку, сырую, обветшалую, и кучку праха серого на прикроватном коврике, и ржёт уже под окнами конь белый королевича, поспешно опускаюсь я на ложе потемнелое, теперь пусть губы юноши поставят знак невидимый на оболочке времени, скрепляя чары чёрные, чтоб долго длилась молодость — моя, за счёт красавчика… мне сон чудесный видится?.. божественно целуешься… конечно, очень нравишься, с тобой хоть на край света я готова путешествовать, вези меня отседова в державу тридесятую из этого свинарника… принцесса… есть сомнения?.. ты что так смотришь, лапушка?.. прости девчонку глупую, со сна не отошла ещё… ты помоги подняться-то, теперь надень мне туфельки, они в шкафу припрятаны, и