— Угу.

— А мне… а мне можно с тобой?

Дед кивнул и посмотрел на внука весело и одобрительно.

— Да ты в уме? — всполошилась бабушка, убиравшая со стола посуду. Размахивая руками, она зачастила: — Мальчонка в жизни не видел воды… а на озере — эвон — волны шевелятся! Да и у тебя, старый… спина отнялась. Не к спеху дело!

Основательно, не спеша обувался дед Егор. А обувшись, пристукнул сначала правой, а потом левой ногой. Поднял голову и сказал, опережая Мишу, готового вот-вот расплакаться:

— Ветра нет. Где они шевелятся, волны твои? А спина — пройдёт… Проворнее, Микко!

Некоторое время спустя Миша уже сидел в старой, видавшей виды рыбацкой лодке. Дед же Егор, пристроившись на корме, колдовал над подвесным мотором. Чихнув раз-другой, мотор вдруг взревел, готовый, казалось, взорваться. Но дед тотчас укротил его, повернув какой-то рычажок. Отвалив от каменистого берега, лодка устремилась навстречу тишайшему простору.

Счастливый Миша весело посматривал на удалявшийся мыс с банькой у самой воды, на высокие, с алыми стволами берёзы над обрывом и махал, махал рукой маме и бабушке на берегу.

Вот лёгкая моторка повернула вправо, и крутой мыс с берёзами сразу остался где-то позади. Миша жадно вглядывался в беспредельную даль — всё ещё отрадно светлую, всё ещё не подвластную чарам глухой, убаюкивающей дрёмы.

«Оно — как море, дедушкино озеро, — думал Миша. — И слева, и справа берега чуть заметны. А тот берег, за который солнце село, и подавно не виден».

Лодка всё так же шустро неслась вперёд и вперёд, горделиво задрав кверху просмолённый нос. В лицо дул ветерок — ласковый, духовитый. Наверное, из дальних остывающих ложков приносил ветер запахи скошенных трав.

Но вот умолк мотор, и стало тихо-тихо. Так тихо, что Миша вдруг услышал коровье мычанье, доносившееся с дальнего холмистого мыса.

— Мы приехали? — спросил Миша.

— Эге, — кивнул дед Егор и бросил за корму якорь с буем-кувасом.

Миша собрался спросить, не нужна ли его помощь, как дед сказал:

— Опусти, Микко, вёсла. А теперь чуть шевели ими. Заноси сперва вперёд, а потом на себя тяни. Эге! Ну, ещё! И ещё!

Пока Миша, потея от усердия, учился работать вёслами, дед Егор опускал в воду метр за метром мелко-ячеистую сеть, травянисто-зелёную — под стать воде.

Лодка не спеша удалялась от того места, где покачивался на сонной волне крестообразный кувас, оставляя позади себя, словно точки, берестяные поплавки. Наконец за борт были выброшены последние метры сети, а вслед за снастью полетел и второй якорь.

— Всё, Микко! — сказал дед Егор повеселевшим голосом. — Суши вёсла. В лодку опускай. Добро! Ты у меня как суури… совсем как большой помощник!.. Комары не заели?

— Не… не больно чтобы. — Миша сбил на затылок вязаную шапочку и провёл искусанной комарами рукой по мокрому лбу. Спросил: — А рыба, дедушка, она когда поймается?

Дед хмыкнул в бороду.

— За ней мы поутру отправимся. Глядишь, на твоё счастье, не пустыми окажутся сети.

— Пусть будут полные! — сказал Миша.

РЯПУШКА

Кто знает, сколько бы проспал в это утро Миша, если б не Туули. Пёс пролез в непритворенную дверь боковушки — летней комнаты, поставил на край кровати свои сильные, в ржаво-бурых опалинах, лапы и шероховатым, горячим языком лизнул мальчишку в нос.

А когда Миша чихнул, Туули радостно гавкнул и снова лизнул его — теперь уже в губы. Но Миша и не думал просыпаться. Тогда догадливый Туули схватил зубами стёганое одеяло и решительно потянул его в сторону. Тут уж Миша и открыл глаза.

— Туули! — ахнул он изумлённо. — Ты меня на озеро зовёшь? За рыбой надо ехать?

Кое-как одевшись, Миша выбежал на крыльцо. Да так и замер на месте.

Посреди двора на жерди, прибитой к столбам, висела сеть, вся-то, вся серебряная от рыбок, а вокруг стояли мама, бабушка и дед Егор. Проворно перебирая пальцами, они вынимали из ячеек сети продолговатых рыбок, бросая их в большой эмалированный таз.

— Дедушка! — закричал Миша с горькой обидой в голосе. — Что же ты наделал? Почему меня не разбудил?

Оглянулась мама, помахала сыну рукой:

— Беги скорее помогать! Видишь, сколько на твоё счастье поймалось ряпушки?

— Заспался наш Микко, — всплеснула руками бабушка. — Дед Юрги не добудился тебя на рани!

— Да-а, не добудился, — протянул Миша, ни на кого не глядя. — Туули добудился, а он — нет.

— Ну, хватит дуться, — засмеялась мама, кончиками пальцев поправляя на голове цветастую косынку. — Помогай-ка лучше.

Миша остановился возле мамы, приглядываясь, как она вынимала застрявших в ячейках сети длинных плоских рыбок.

— Бери правой рукой ряпушку за голову. И легонько тяни к себе, левой же придерживай сеть, — говорила мама, то и дело бросая в таз поблёскивающих мелкой чешуйкой рыбок. — Просто ведь, правда?

Но Мише ряпушка не поддавалась. Тянул он её и так и этак, пока не оторвал совсем голову.

— Ай да неумеха! — раздался над ухом чей-то звонкий насмешливый голос.

Покосился Миша, а рядом с ним — щуплая девчонка в алом сарафане до колен и с таким же алым, похожим на петушиный гребень, бантом на макушке.

— Ещё нам подмога подоспела! — одобрительно пропела бабушка. — Микко, доченька, в степи родился. Ему, Нинчу, тут всё в диковинку!

Стоило Нинчу прикоснуться тонюсенькими пальчиками к сети, и в таз одна за другой полетели послушные ряпушки.

— Понял, что к чему? — девчонка повернула к Мише смуглое лисье личико с лукаво мерцающими из-под бровей крыжовинами глаз. — Или ты без понятия человек?

Миша снова промолчал, лишь запыхтел тяжело. Немного погодя ему всё же удалось высвободить из ячеи увесистую рыбёшку с травянисто-чёрной спинкой. За ней — другую.

«Ого! — приободрился Миша. — В следующий раз, когда мы с дедушкой поймаем рыбы целый воз, я эту Нинчу за пояс заткну!»

И он посмотрел на деда Егора, стоявшего по ту сторону сети. У деда работа тоже спорилась.

«Надо ж! — подивился Миша. — Руки у дедушки вон какие лопаты, да и пальцы что тебе прутья толстые, а он ни одной ряпушки не раздавил».

Только сейчас Миша заметил, что жгуче-смолянистая борода деда Егора вся была усыпана мелкими сверкающими блёстками.

«ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ!»

Все молчали, занятые делом. Эмалированный таз был почти полон, а скользкие рыбки всё падали и