предприятия и с чистой совестью спихнул всю работу на меня. И я бы, наверное, еще год обдумывал эту идею, набирался решимости, если бы не моя неожиданная встреча со знаменитым Зубатовым Сергеем Васильевичем, начальником Московского охранного отделения.

Тогда, осенью, после громкого венчания, перед самым отъездом из Москвы меня успели перехватить у самого вагона и вежливо пригласить на встречу. От таких приглашений нельзя отказываться и потому я с замиранием сердца согласился. Но как оказалось, я боялся зря. Наша встреча прошла очень хорошо и, я бы даже сказал, сердечно. Сергей Васильевич встретил меня с широкой улыбкой, искренне извинился за неожиданную срочность и… напоил меня душистым цейлонским чаем с пышными булочками. И вот за этим-то чаем и состоялось наше знакомство и интересная беседа. Оказывается, с недавнего времени он стал следить за моей судьбой. Резонансное покушение на мою персону привлекло его внимание и он, покопавшись по верхушкам в моем деле, быстро разобрался в подоплеке произошедшего и заинтересовался происходящими на нашем предприятии делами. Слава богу, что он не стал копать дальше, не стал вызнавать наше прошлое и искать записи о нас в церковных книгах по месту рождения. Беседовали мы долго, он с подробностями вызнавал обо всех наших нововведениях, искренне интересовался нашей заботой о рабочих и вот как-то незаметно, шаг за шагом вывел он меня на профсоюзную тему. И я искренне и честно рассказал ему все, что думаю по этому вопросу. Ничего не стал скрывать, да и зачем, если я достоверно знаю, что Сергей Васильевич сам в скором времени станет организатором подконтрольных охранке рабочих союзов. Зубатов меня внимательно слушал, иногда перебивал, в чем-то со мной соглашался, а в чем-то нет. Разговаривали мы долго, чайник на примусе успел трижды остыть, прежде чем мы закончили нашу беседу. И расстались мы уже ближе к вечеру…. Нет, не добрыми друзьями, как можно было бы подумать, а всего лишь приятными знакомыми. На прощание Сергей Васильевич еще раз извинился за неожиданное беспокойство и попросил дать весточку, если я еще раз окажусь в Москве. Я горячо пообещал это всесильному Зубатову, меня посадили на поезд и уже по прибытию в Питер, после сумбурной ночи, проведенной в полусне, я твердо решил организовать свой собственный профсоюз.

Через две недели после Новогодних праздников Валентин предоставил мне на тест следующую версию велосипеда. Во-от, это уже что-то! Более легкий и удобный, с чистыми сварными швами и глянцевой покраской, с вычурным шильдиком «РЗ» на вилке. На таком уже было просто одно удовольствие кататься. Колеса, правда, были еще старые, но это ерунда. Наладим и их изготовление, это дело не одного дня.

— Запускаем в производство? — поинтересовался Попов, щурясь от солнечного зайчика и наблюдая за моей поездкой на «Урале» по цеху НИОКРа.

— Надо запускать, — согласился я, вволю накатавшись. — А себестоимость-то у этого чуда инженерного гения какая?

— Пока сложно сказать. Надо прикинуть.

— Хотя бы приблизительно.

— Даже приблизительно сказать не получиться. Надо рассчитывать. Технологию отработать, на поток поставить, людей набрать и обучить.

— Ну, хотя бы пальцем в небо?

Попов вздохнул. Задрал голову к потолку, прикрыл глаза. Затем выдал:

— Около семидесяти-восьмидесяти рублей.

Я присвистнул. Дорого, однако.

— А куда деваться? — развел руками генеральный. — Колеса мы закупаем у Фрейзингеров, подшипники, втулки, цепи и звездочки тоже приобретаем у Дукса и у других поставщиков. Из нашего только сварка рамы, ее покраска и сборка. Надо нам срочно углублять производство.

Я кивнул согласно:

— Надо. Я думаю, что вырубить звездочки и элементы цепи на прессе не будет сильно сложной задачей — все элементарно. А что с подшипниками? Придумали наши инженеры что-нибудь?

— Да, придумали кое-что, но тут надо пробовать, а это время. Шарики напрессовать не проблема, проблема их идеально отшлифовать. Да еще для того чтобы канавки в обойме идеально нарезать нужны особоточные станки, режущий инструмент и оснастка, а таких у нас нет. Закупать надо, а это больно уж дорого.

— Надо — закупим, даже если придется покупать за бугром, — отрезал я. Нападала изредка на Попова необоснованная жадность. Вот и сейчас он, понимает же что покупка станков суровая необходимость, но нет же — жалеет деньги. Сказывается на нем прежний опыт работы на ткацкой мануфактуре, где ему приходилось экономить буквально на всем. — Не жалей денег, Сергей Сергеич, мы их быстро отобьем.

— А может, попробуем купить технологию шлифовки шариков у Фишера? — неожиданно спросил генеральный с робкой надеждой, что я откажусь. Ну не хотел он тратить деньги — приступ жадности, будь он неладен.

— Кто такой Фишер, почему я о нем ничего не знаю? — удивился я.

И Попов мне вкратце рассказал. Фишер — немец, талантливый изобретатель, который придумал и воплотил в металле станок, производящий идеальную шлифовку стальных шариков. Уже несколько лет как наладил их выпуск, завалил половину Европы своей продукцией. И вряд ли он согласится поделиться технологией, но, по наведенным справкам, сейчас его компания испытывает некие финансовые трудности. Пока небольшие, но можно было бы попробовать этим воспользоваться.

Я с укоризной посмотрел на Попова, покачал головой.

— И ты молчал? Надо было сразу с этого начинать.

Генеральный вздохнул.

— Да мы тут тоже кое-что уже придумали, — возразил он. — И вроде все должно у нас получиться и не так дорого окажется. А за лицензию сколько заплатить придется? Да еще сумеем ли договориться с этим Фишером?

Он замолчал, ожидая моего решения, а я, задумавшись и опершись ногой в педаль велосипеда, уставился в окно. Попов, конечно же, по-своему прав, на лицензию нет никакой надежды и нам просто необходимо придумывать что-то свое. Но и упускать такую возможность тоже было нельзя, сколько бы это денег не стоило.

— В общем так, Сергей Сергеич, — принял я решение. — Давай, озадачивай Мендельсона, пусть он ищет подход к этому немцу. Пусть попробует купить у него или саму технологию или же долю в его компании. Если получится, то хорошо, нет — будем пробовать сами.

— Понял, — кивнул генеральный. — А лимит по деньгам какой будет?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Тысяч двадцать за лицензию это максимум. Но Мендельсон там пусть как следует поторгуется. А пока он там по этим Германиям будет разъезжать, мы должны будем попробовать свой вариант. Ты там поторопи своих инженеров, пусть недельки через две предоставят нам свой станок. Мы должны его попробовать до заключения сделки.

На