сложностей. И не говори, что ты бы выбрала это, а не спокойную жизнь в деревне.

— Выбрала бы. Я хочу разговаривать с травами, ты же видел, у меня получается, у меня есть способности!

— Если они есть, то лучше отправляйся учиться к нормальным магам-амулетчикам. Ремеслу обучат, будешь жить в спокойствии и колдовать…

— И всю жизнь из золота собирать все по линеечке, чтобы угодить богатеям? Ну, спасибо, Тарпин…

— А чего ты хочешь?

— Я хочу уехать вместе с тобой!

— Да глупая это идея! Я недоучка и ничему толком тебя не научу. Я вечно в бегах и не знаю, что будет завтра…

— Так и будешь всю жизнь один бегать? Нравится?

— Буду, и дорога эта без конца. Я просто пытаюсь тебя защитить.

— Я тебя от этом не просила. Тарпин, ты ничего не понимаешь…

— Все я понимаю. Тебе лишь кажется, что тебе понравилась бы моя жизнь, но ничего привычного и удобного в ней нет. Я не пытаюсь тебя оттолкнуть. Если бы я остался среди амулетчиков, у нас был бы дом и безопасная жизнь. А так я ничего не могу тебе дать, кроме тревоги. Хочешь учиться магии — иди, но своей дорогой…

— А если я хочу идти рядом с тобой?

— И в тюрьму? И к грабителям на нож? И на плаху пойдешь за мной? — я жестко посмотрел ей в глаза и увидел, как в них замерли слезы. Она молча отвернулась и убежала по дороге вперед. Хотелось догнать, но тогда бы мы продолжили спорить.

А я ведь знал, что нельзя задерживаться и привязываться.

***

С утра я проснулся с рассветом, перетаскал с вечера наспех собранные вещи в свою повозку, накормил лошадь. Последний заказ я вчера выполнил, продал все мази, надо двигаться дальше. На первом этаже на посту дремал один из старших братьев Маисс, я впихнул ему ключи и попросил передать семье все слова благодарности и извинения за внезапное исчезновение.

Маршрут я заранее наметил, и вот лошадь медленно тронулась с места. Сердце сжало какой-то злобной тоской. Я же с ней даже не попрощался нормально, и скорее всего больше не вернусь. В кармане мешалось что-то жесткое — оказалось, подаренные желуди. Я постоянно сомневался, не сделал ли ошибку, а потом напоминал себе, что на что-то надеяться — глупо. Глупо было больше двух недель здесь жить, каждый день общаться, сближаться так сильно с человеком, которого больше не увидишь. Зачем надо было доверять друг другу? Вот и страдай теперь, Вольный Ветер, тоже мне. Теперь навсегда привязан сожалениями к этой далекой деревне.

Солнце поднималось все выше. Травинки перестали поблескивать росой, накатывала жара. Дорога вилась в бесконечность. Обычно меня радуют новые незнакомые пути и будущие интересные события. Но в этот раз настроения не было. С лошадью мне повезло: она умная, пока спокойно идет по дороге — можно подремать.

Я открыл глаза, когда мы уже полдня проехали спокойным шагом. На небе стягивались грозовые тучи, а до ближайшей деревни еще день езды… надо ускоряться, или искать укрытие в скалах. Далекий шум, похожий на гром, мы с лошадью услышали почти одновременно. Копыта! Хоть бы не разбойники, в подлеске и покатых скалах даже не спрячешься. Всадник нас нагнал в два счета и скинул капюшон.

— Вот повезло, что ты едешь день по прямой дороге…

— Маисс! К Хаосу, да что ты здесь делаешь?

— Тарпин, подожди! Слушай, ты сказал, что хочешь меня защитить…

— Вот именно!

— Но если я пойду учиться к магам, то буду себя чувствовать среди них чужой и постоянно сбегать в лес, как ты… И в итоге приду к той же простой магии, и стану кочевать, и жить той же опасной жизнью, только в одиночку и через кучу лет… А дома я не останусь, все равно сбегу куда угодно. Уже сбежала, точнее…

— То есть ты весь день гнала лошадь, чтобы сказать мне, что я не прав? — я был просто в бешенстве.

— Да! Нет! Я хотела сказать, что оставила записку и ушла из дома, потому что как раньше скучной и обыденной жизнью больше жить не могу. Если ты злишься, не хочешь меня видеть или думаешь, что я не справлюсь, то скажи мне это сам, и я навсегда скроюсь.

Я тихо и молча перевариваю и злобно на нее кошусь. Вообще она права, ведь все равно станет такой же бродячей знахаркой, раз уже решила. С ее-то упрямством. С одной стороны, она могла вместе со мной столкнуться с кучей неприятностей, а с другой — отпускать и повторно терять ее навсегда уже невыносимо. Но я же не смогу ее оберегать все время…

И вдруг Маисс начинает петь. Простую песенку, которая часто звучит на застольях, в тавернах, в полях у крестьян. С ее голосом любая мелодия начинает разливаться как песня соловья. Песня заполняет пространство, захлестывает все вокруг. И вдруг я замечаю, как к нам тянется лес. Деревья протягивают ветки, трава шевелится, как живая. Нас засыпает разноцветный вихрь листьев, и каждый пытается дотянуться, вдохнуть в себя песню. Маисс не просто хорошо разбиралась в травах, как я раньше думал. Она была частью леса, и тот прислушивался к ней, как к моим песням прислушивались камни. Травинки вокруг послушно расплелись, когда музыка закончилась, и все одновременно вышло из оцепенения. Я вздрогнул, как будто тоже только проснулся и задумчиво посмотрел на девушку.

— Я тоже умею петь камням, травинкам… — шмыгнула носом Маисс.

— Ты как хочешь, а я не хочу во время грозы здесь оставаться. Помогай перестегивать лошадь, надо в скалах поискать какое-то укрытие…

— Это что, ты больше не будешь от меня убегать? — она смеется своим задорным смехом, перепрыгивая на мою повозку и повисая на моих плечах. — А имя магическое ты мне тоже придумаешь теперь?

— Что? — ошарашенно пошатываюсь я, пытаясь удержаться на ногах.

— Ну, у тебя же есть, Вольный Ветер.

— Это не я придумал, случайно вышло… А вообще, давай я тебя буду звать Зеленым Орешком. — подтруниваю я и получаю легкий удар кулаком в плечо.

— Зеленый Орешек, — фыркает она. — ладно, мне даже нравится. А мы увидим твоих старых друзей? — не переставая щебечет она, пока мы занимаемся лошадьми.

В водовороте перемен всегда сложно принять, что конец привычной жизни — на самом деле лишь начало новой.

Посвящается памяти странствующей

и переехавшей в Индию художницы,

которая разжигала в людях огонь вдохновения.