Положительные симптомы (Лорен ЛеФранк) Страница 1 - Литвек

Лорен ЛеФранк Положительные симптомы

Lauren LeFrank — Positive Symptoms

https://vk.com/litskit

Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.

* * *

На улице минус пятнадцать градусов, ветер усиливается. Я зову Ричарда, но ответа нет. Он ушел собирать образцы возле кратера сорок минут назад. Я пытаюсь связаться с ним по рации, но она мертва. Электроника всегда отключается первой, когда надвигается сильный шторм. Я знаю, что должна двигаться, найти Ричарда и рассказать ему о женщине.

Я смотрю вниз на нее. Ее тело покрыто по меньшей мере футовым слоем льда. Должно быть, она замерзла здесь уже давно. Ее глаза закрыты, а кожа почти прозрачная. У нее необычное выражение лица. Почти как ухмылка. Что смешного, — удивляюсь я.

Мужской голос прорывается в моей рации. Я вздрагиваю от неожиданности и тянусь к ней:

— Ричард, ты меня слышишь? Ричард?!

Статика. Только еле слышное потрескивание помех.

Я пытаюсь снова:

— Ричард!

Ничего. Пытался ли он сказать мне, чтобы я подождала его? Или найти дорогу обратно в исследовательскую хижину? Мое тело напряглось. Этот шторм будет плохим. Гора Эребус красива, но жестока. Она уже забрала жизнь этой женщины. Я не могу допустить, чтобы она забрала и мою.

Интересно, была ли она в покое, когда ее тело замерзло? Независимо от этого, она была одна. Я подхожу ближе ко льду и даю ей обещание:

— Я вернусь. Я найду тебя снова.

А потом, на короткую секунду, ее веки дрогнули. Я пошатываюсь назад. Нет. Это невозможно. Вдалеке стонет земля, затем раздается резкий скрип. Лед под моими ногами дрожит и покрывается паутиной расколов. Я пытаюсь бежать, но теряю опору и падаю. Это последнее, что я помню.

Я прихожу в себя, не зная, сколько времени прошло. Острая боль гудит в затылке. Я нащупываю его и обнаруживаю кровь на кончиках пальцев. Я хватаюсь за рюкзак, но его нет. Я начинаю паниковать. Я осматриваю ландшафт в поисках каких-либо опознавательных знаков, но мир кажется невидимым. Я не могу отличить горизонт от земли. Я кружусь вокруг в поисках собственной тени. Но ничего нет. Я нахожусь посреди белой мглы, и если я скоро не вернусь в хижину, то замерзну до смерти.

Слабое свечение вдали движется ко мне. Его сияние бьет мне в глаза, заставляя зажмуриться. Я вздрагиваю, но из него появляется силуэт фигуры. Он движется быстрее, чем я ожидала, как будто дрейфует над снегом.

— Ричард. Слава богу.

Но когда он подходит ближе, я вижу очертания тела, которое не похоже на тело Ричарда. Оно более стройное, более женственное. И из белой мглы выходит женщина, та самая, которая была заперта во льду, теперь свободная, с той же странной ухмылкой на лице.

Неведанная ранее боль пронзает мои руки. Сердце громко стучит в груди. Что, блядь, происходит? Эта женщина мертва. Несколько мгновений назад она была закована в лед, а теперь... теперь я не могу пошевелиться. Я не могу дышать. Я могу только смотреть.

Ее рост не превышает пяти футов, а вес — не более ста килограммов. Ее глаза такие же темные, как ее длинные, матовые волосы. На шее у нее шрамы. Или, возможно, это татуировки. Что бы это ни было, она хорошо их носит. Шкуры животных едва прикрывают ее нагое тело. Руки у нее сильные, живот подтянут, руки и ноги размером с детские. Но она не ребенок; она очень похожа на женщину. Хрупкую, но все же женщину. Кажется, что она из другого времени.

Я должна бежать. Но куда мне бежать? Я не могу отличить верх от низа. Я на мгновение теряю все ощущения в теле. Сейчас по меньшей мере тридцать градусов ниже нуля. Проснись, говорю я себе. Ветер соглашается и набрасывается на меня. Проснись, кричит он. Двигайся, мать твою. Не подпускай эту женщину к себе. Но холод проникает в мои внутренности и сковывает тело.

Женщина приподнимается и молча хватает меня за руку.

— Нет, — бормочу я. — Остановись. Не трогай меня!

Она повинуется.

Я приехала на Эребус, чтобы побыть в изоляции. Теперь все, чего я хочу, — это вернуться в хижину вместе с одиннадцатью другими исследователями. Я думаю о Ричарде и надеюсь, что он благополучно вернулся. Я представляю, как он и остальные сидят у печки, играют в "Монополию" или читают. Или, возможно, Мэри Энн печет для группы один из своих странных но чертовски вкусных тортов. Она любит печь торты.

Вот она я, посреди белой мглы, совершенно потерянная и одинокая, с женщиной, которая, возможно, мертва, и единственное о чем я думаю, это о торте.

Она снова протягивает руку, и на этот раз я беру ее. Я не уверена, почему. Ее тело теплое, чего я не замечала раньше, когда она прикоснулась ко мне в первый раз. Я осматриваю ее руки — мозоли вдоль ладоней, грязь под ногтями. Проходит мгновение, и она заглядывает мне прямо в глаза. Меня охватывает спокойствие. А потом, очень неожиданно, она протягивает руки и касается моего лица. Я в ужасе, не в силах пошевелиться.

Она указывает на то, что я считаю небом, и тянет меня за руку. Она хочет, чтобы я последовала за ней. Если бы я верила в Бога, я бы могла подумать, что она ангел, посланный с небес. Но я давно перестала верить в Бога.

* * *

Я крепко сжимала в руке бумажный буклет, который бабушка и дедушка сделали в Kinko's, и провела большим пальцем по ксерокопированной фотографии моей матери. Она была моложе, и у нее были другие волосы. Было по крайней мере четыре другие фотографии, которые, как я знала, она бы предпочла, но у меня не было права голоса. Мои бабушка и дедушка сами все устроили. Мне было всего двенадцать лет. Под улыбающимся лицом моей матери была написана пошловатая в своей баналности цитата о птицах, душах и освобождении.

Мама никогда не водила меня в церковь и не говорила о религии, поэтому я знала, что это одна из многих вещей, в которые она не верила. Я понимала почему. Все в церкви пахло старьем и казалось нарочито мрачным. Даже их самый оптимистичный гимн "Христос воскрес" о человеке, воскресшем из мертвых, звучал ужасно печально. Я чувствовала себя виноватой за то, что не верила ни во что из этого, но я также знала, что если бы моя мама была со мной, она бы согласилась. В этой службе не было ничего, что олицетворяло бы ее.

Мои бабушка и дедушка не знали, что ее любимыми песнями, которые она пела в машине, были The Bangles "Manic Monday" и Peter Gabriel "In Your Eyes". Они не знали, что она не возражала против крошек в постели, если только они были от печенья. Они не знали, что она улыбалась еще шире,