А. Палаженко
ПАРТИЗАНСКИЙ КОМИССАР (О Герое Советского Союза С. В. Рудневе)

*

М., Политиздат, 1972

Криница Руднева

Чудесное карпатское утро. Над окаймленной изумрудными горами широкой долиной стоит такая тишина, что даже слышно, как в настоянном на ароматных травах воздухе тонко звенит отяжелевшая от цветочной пыльцы трудолюбивая пчела. Такое же спокойствие витает и там, над дымчато-синей громадой гор, куда я иду, как в удивительно заманчивую сказку.

Впереди сквозь пышную зелень деревьев белеют разбросанные по пологим склонам аккуратные жилища гуцулов, санатории, дома отдыха, пионерские лагеря горного местечка Яремче. И чем ближе я подхожу к его зеленым околицам, тем сильнее меня охватывает волнение.

Вот уже и первые приветливые домики.

— День добрый! — неожиданно вышли мне навстречу с боковой улицы мальчик и девочка в пионерских галстуках, с букетами цветов в руках.

— Добрый день! — радостно отвечаю на их приветствие. — Скажите, пожалуйста, до партизанской могилы далеко отсюда?

— Нет, совсем близко, — отвечает белесый мальчик. — Мы как раз туда идем.

— Тогда пойдемте вместе, — и я ближе знакомлюсь с пионерами.

Тоненькая и быстрая, как горная козочка, Ганнуся Белусяк живет в Яремче, окончила пятый класс. А ее двоюродный братишка Ивась Ковальчик — житель Делятина, тоже школьник и учится в пятом классе.

— А вы разве впервые в здешних местах? — неожиданно спрашивает по-взрослому серьезная и очень любознательная, с черными тугими косами Ганнуся.

— Почти впервые, — говорю и волнуюсь еще больше. — Во время войны приходилось бывать вон на тех горах, — показываю на высокие вершины справа, — а в Яремче не был.

— Так вы, может, вместе с комиссаром Рудневым воевали? — в один голос спрашивают мальчик и девочка.

— Да, вместе.

— Я так и догадывалась! — обрадовалась Ганнуся. — И с Радиком — сыном комиссара были знакомы?

— Знаком.

— И разведчика пионера Семенистого знали?

— Не только знал, но и дружил с обоими.

— Ой, как хорошо, что мы вас встретили! — радостно заблестели глазенки у Ганнуси. — Через час у партизанской могилы вся наша дружина имени комиссара Руднева собирается, и вы нам расскажете о героях-партизанах и славном комиссаре?

— Расскажу, обязательно расскажу.

— У нас в Делятине именем комиссара Руднева новый Дом культуры назвали, — горделиво сообщает Ивась, а Ганнуся добавляет:

— В Яремче уже давно городской кинотеатр его имя носит. А сейчас партизанский музей организовывается. В скором времени возле партизанской могилы памятник поставят^[1].

Помолчав с полминуты, Ганнуся продолжает:

— А на Дилке, под Белыми Ославами, памятник партизанам уже построили и парк вокруг посадили. Мой дубок тоже растет в том парке. Там когда-то был большой бой партизан с фашистами. Прошлым летом мы туда всей школой на экскурсию ходили, под горой Раховец из криницы Руднева воду пили. А вода в ней студеная-студеная, чистая-чистая!

— Я тоже пил из той криницы, — отозвался Ивась. — А знаете, почему ее так назвали? Наш сосед дядя Мироняк, который проводил партизан из Делятина на Белые Ославы, рассказывал, что с незапамятных времен та криница Кодубом называлась. Так вот, перед делятинским боем подъехал к Кодубу комиссар Руднев, соскочил с вороного.

— Напьемся, друзья! — молвил своим боевым побратимам и первым приник к живительному роднику. А утолив жажду, вытер черные усы, окинул, как орел, зорким взглядом Карпаты и воскликнул: — Ну и добрая ж водица! Где только не был, а такой не пил сроду! Пейте вдоволь, друзья!

Партизаны пили ту воду, и усталость с них как рукой снимало, крепкая сила разливалась по жилам. А герой-комиссар выехал на дорогу.

— Вперед, товарищи! — призывно махнул рукой и повел своих славных воинов на новые бои, до окончательной победы…

Вот и стали у нас с той поры родник Кодуб криницей Руднева называть.

— А я знаю, где камень Руднева находится, — как горный родничок звенит чистый голос Ганнуси. И девочка ожидающе смотрит на меня.

— Возможно, камень Довбуша? — переспрашиваю удивленно.

— Э-э-э, нет, — загадочно улыбается Ганнуся. — То камень Довбуша само собой, их много в наших горах. А есть еще в Карпатах и камень Руднева. На горе Вовкотаров фашисты окружили партизан. У людей от усталости и голода подламывались ноги, на исходе были патроны и гранаты. И казалось, что уже нет такой силы, которая подняла бы их на ноги, и что уже всех ожидает могила. Тогда поднялся на той горе на камень Руднев и произнес речь. И таким огнем, такой силой наполнились сердца воинов; что все они, как один, бросились в бой за любимым комиссаром и разорвали кольцо окружения…

И уже новая легенда сжимает волнением мое сердце, и мне хочется крепко-крепко прижать к своей груди и Ганнусю, и Ивася, и всех жителей гор, которые создали, свято хранят и передают своим детям чудесные волнующие сказания о пламенном комиссаре.

— А вот и партизанская могила! — показывая вправо, говорит Ивась.

Поворачиваем к большому скверу, обсаженному высокими грабами и развесистыми кленами. И я уже не могу оторвать взгляд от священного места, где вечным сном спят герои.

Могилу, обрамленную серым гранитом, торжественно, как символ бессмертия и вечной славы, венчает урна, покрытая красным знаменем. На могиле свежие цветы. А вокруг как безымянные часовые стоят стройные карпатские ели и русские березы.

Вместе с Ивасем и Ганнусей кладу на могилу цветы и на плитах читаю дорогие, родные сердцу имена: Герой Советского Союза генерал-майор Семен Васильевич Руднев, его сын Радик, Галя Борисенко, Алексей Деркач, Александр Прилуцкий, Джамбек Рустамов, Петр Скрыльник… Более семидесяти имен. О, как много каждое из них говорит о себе моему сердцу! Верные незабываемые друзья. Наш дорогой и любимый комиссар — душа и совесть партизанских отрядов, комиссар моей юности!..

А тем временем к скверу подходит колонна пионеров. Невдалеке останавливается автобус. Из него выходят с цветами в руках празднично одетые крестьяне и спешат к партизанской могиле. Это колхозники горного села Старуня приехали поклониться светлой памяти комиссара, чье незабываемое имя вот уже столько лет носит их колхоз. Следом за ними прибыли воины Советской Армии, идущие по следам Карпатского рейда.

— Низкий поклон вам, герои. Земной поклон и вечная память тебе, бессмертный комиссар, наш партизанский Данко с огнем Прометея в сердце, — шепчут мои уста, а в памяти, будто кадры захватывающего фильма, одна за другой всплывают живые