Вот уже чайки потянулись вниз. Они ночуют там, в ближайшем тальнике среди вековых широченных деревьев, гнущихся к земле. А то и, будто поглядывая дуг на друга, стелятся над тихой водой. Даже вода замутилась радужными отблесками и уже не бормочет извечным прибоем у берега. Где-то вдалеке лают собаки, они тоже, похоже, не желают отдавать день. К берегу подплывают старые злые щуки, похожие на крокодилов, и застывают подобно поленьям на каменистом мелководье, едва не цепляя его зубами. А закат пылает, перенося вниз за горизонт бесстыдным алым заревом свое счастье. Вот козодой пролетел, навораживая ночь, пронзительно ее призывая. Кто-то наверху зажигает первые звезды, ведь летняя ночь никак не должна быть кромешной. Иначе она пугает людей. Постепенно все затихает, лишь ареол амурского заката еще долго посвечивает сбоку на противоположном берегу, который расширяется в размерах и становится неким чудовищем, пугающим притихший водный поток. Даже бродяга-ветер, кажется подох от радости заката. Дыхание ночи освобождает от зарева закат и сжимает жизнь в своих объятиях. Ничего, будет новый закат на Амуре, рассветный, закат ночи, которая также не поспешит уходить. Жизнь продолжается, и она не может не радовать.