Рикардо Гарсиа Леон ДАРИК

Папа вскакивал с кресла вот уже в четвертый раз. И все время он усердно барабанил по деревянному подлокотнику — ну точно мчится стадо мустангов — и настучал даже добрый десяток военных маршей, но мама — а она была у себя в комнате и не могла по достоинству оценить представление — еще раскрашивала себя, наводила что-то вроде кругов вокруг глаз, только не снизу, а сверху, на веках.

Папа объявил, что собирается повести ее ужинать в ресторан «Император» дня четыре назад, но и этого оказалось явно недостаточно для мамы, она, похоже, так и не успела прийти в себя от изумления и «приготовиться как следует».

Под «приготовиться как следует» мама подразумевает вырядиться в свои лучшие тряпки, а остальное предоставляет делать папе, по крайней мере, он сам полагает, что это именно так и происходит, и я думаю, чаще всего он прав.

Как только папа в ярко-розовом пиджаке вышел в гостиную и терпеливо уселся в кресло — то самое, послужившее ему вместо барабана, — он тут же распечатал пачку сигарет, обычно он травился именно этим сортом, но теперь пачка уже здорово опустела. Чтобы удобнее было, пачка лежала прямо рядом с пепельницей, мама всегда говорит, будто от нее несет на весь дом, как из «вестибюля кинотеатра», я не очень-то хорошо понимаю, что это значит, но она часто твердит одно и то же, и я твердо запомнил ее слова, а ведь я даже замечания, которые мне делают, не запоминаю.

Папа снова торчал у двери и внимательно разглядывал свои часы. Вдруг он не выдержал, набрал побольше воздуха в грудь и разразился тирадой — от раздражения его слова запрыгали, как галька по воде:

— Надеюсь, часа через два мы все-таки будем готовы!

Я не совсем понял, почему он сказал «будем», ведь он-то сам уже давным-давно был готов.

— «Время уходит, стареем и мы», — у себя в комнате напевала мама.

Папа чуть было не развопился, но тут же расплылся в улыбке.

Приближавшееся постукивание каблучков означало, что мама уже закончила приготовления и скоро они все-таки отбудут в «Император».

Однако стук вдруг прекратился, каблучки двинулись в противоположную сторону, прошли несколько кругов, и наконец, когда папа уже снова начал терять терпение, она вышла из комнаты, все еще оправляя рукава своей переливающейся блузы, стряхивая с нее какой-то пушок.

Увидев ее, папа на секунду прямо обалдел. Еще бы, мама у нас настоящая красавица! Она возилась почти два часа, но дело того стоило. Папа, наверное, тоже так думал, он не стал ругаться, только сглотнул молча и присвистнул от восхищения.

— Ну, и как я? — спросила мама, поворачиваясь. Но папе было не до болтовни, от восторга он дар речи потерял.

Мне нравится, когда родители иногда отправляются куда-нибудь вдвоем, они прекрасная пара — так говорит бабушка, — а потом, я тогда могу остаться дома один, звякнуть Фернандито и позвать его вместе с собакой поиграть.

Мама не любит, когда Фернандито приводит к нам Бастера. «Это животное только и делает, что все подряд облаивает» — так она говорит; мама, конечно, права, пес обгавкает любую кастрюлю, тряпку, даже мочалку, которая висит на стене.

«Просто очень нервная собака», — говорит папа, он гораздо более снисходителен к животным. «Ну, конечно, — возражает мама, — тебе-то не приходится убирать горы шерсти после этого пса, если он и дальше будет так лезть, то скоро совершенно облысеет». Так вот, когда я остаюсь дома один, ко мне обычно приходят Фернандито и Бастер. Фернандито утверждает, что его пес самый умный в мире, и, даже если он немного привирает, по крайней мере Бастер очень старается. Ведь он ни разу ничего не порвал и не напачкал в доме. Он прыгает на кровать? Ну да, прыгает, но, как говорит мой приятель, это только доказывает, как он умен. Если уж выбирать между кроватью и полом, то, верно, в кровати гораздо удобнее прыгать и заниматься каратэ.

Фернандито обожает заниматься каратэ с Бастером. Стоит посмотреть, как пес понарошку клацает зубами, а порой зарабатывает вполне увесистые тычки, хозяин-то его принимает игру всерьез и то и дело, увлекшись, бьет по-настоящему. Я люблю наблюдать, как Фернандито отрабатывает на Бастере удары ребром ладони и боевые вопли. Можно умереть со смеху: один завернулся в кимоно, молотит воздух ногами и выкрикивает какие-то слова на совершенно непонятном языке, да еще уверяет, что это чистейшей воды японский, ну а пес умеет только гавкать, зато проделывает это очень громко.

Одно плохо: вопли Фернандито и лай Бастера оповестили о наших играх соседей, и они нажаловались родителям, когда те вернулись.

И надо видеть, что делается с родителями, когда им на меня жалуются.

Придется сегодня предупредить Фернандито, что играть будем тихо. Только вот как бы устроить, чтобы Бастер не лаял! Одним словом, куда веселее смотреть, как приятель, напялив кимоно, возится с собакой, а та кусает его за ноги, чем сидеть с родителями в «Императоре».

Я беру телефон, набираю номер и через пять-шесть гудков слышу голос Дорис.

Дорис — это мама Фернандито.

— Слушаю.

— Привет, Дорис. А Фернандито дома?

— А… Это ты, Жозе Энрико… Да, Фернандито дома, но он никуда не пойдет. И знаешь почему? Весь день он играл с Бастером и ни минуты не занимался. В прошлом году он чудом проскочил по математике, а я не хочу, чтобы эта история повторилась. И очень прошу, ни в коем случае не приходи к нему. Если он не будет заниматься, я просто не знаю, что с ним сделаю…

Понятно, Фернандито не очень-то усердствовал в учении, но педагогические приемчики его мамаши тоже далеки от совершенства.

— Конечно, передам, Жозе, что ты звонил, — говорит она, несколько смягчившись. — Вот бы Фернандито походил на тебя, ты ведь всегда получаешь только хорошие отметки.

Она кладет трубку.

Терпеть не могу, когда Дорис начинает сравнивать Фернандито с другими ребятами, которые, как ей кажется, лучше его. А ведь Фернандито так отличается от остальных мальчишек! Я уверен, мой приятель в жизни не сдал бы ни единого экзамена, если бы не терпение его учителей.

Но мне, как видно, придется провести вечер в одиночестве, не с кем будет даже словечком перемолвиться. Телевизор смотреть не хочется, по вечерам показывают только скучные передачи для взрослых, а книги я все уже зачитал до дыр. Кстати, надо непременно сходить в библиотеку. Но теперь-то, в девять вечера, библиотека уже закрыта. Я решил порыться в старых игрушках, может, найдется нечто интересное. Вот уже три года как я их совсем забросил, но вдруг да обнаружится что-нибудь занятное.

И я отправился в комнату, где под кроватью стоял ящик с игрушками. Мама обожает чистоту и порядок, только придет