переизбыток углекислого газа от горящей листвы — заставляют нас испытывать чувство, играть с эмоциями, терять независимость, случайно мечтать. Но он уехал.

Милана стала выгружать покупки из машины. За забором послышался звук мотора. «Видно, пока буду жить на автостраде из-за ремонта дороги», — подумала девушка, но, когда звук остановился у ее ворот, сердце ее остановилась.

— Что ты тут делаешь? — спросил Жером. При вечернем свечении и с выражением недоумения, он был похож на вампира.

— Не поняла — в смысле «что я тут делаю»? — теперь недоумение перешло Милане. Сердце билось так, что вибрация отдавала в забор.

— Ты же уехала, больше в доме не живешь.

— С чего ты взял?

— Мне так передал твой сосед.

— Какой сосед? На этой стороне поселка только мой дом жилой.

Жером потерял дар речь, видно было, что его процессор отказывался дать логические объяснения происходящего.

— Канистра при тебе? — спросила девушка.

— Да, а что? — усмехнувшись ответил гость.

— Я тебя пущу, если пообещаешь не брать ее с собой.

Жером скривил улыбку в бок, ответив «договорились».

Они прошли в дом, Милана сделала чай, и сев на против и слегка склонив голову, посмотрела на мужчину. Это был другой взгляд, взгляд во внутрь.

— Почему ты вернулся сейчас? — спросила девушка, не отрывая взгляда.

— От куда ты знаешь, что вернулся?

— Когда я приехала, увидела, что ты уезжаешь.

— Почему не остановила?

— Не успела, — соврала Милана.

— Не успела? Ты же на машине, — спросил Жером. В глазах появились знакомые бесята.

— Не успела, — повторила Милана. Ей не хотелось выливать на него поток мыслей, который задушил ее порыв, — так почему все-таки вернулся?

Жером молчал. Он смотрел в упор на нее, потом сказал: «я соскучился по тебе».

Девушка опустила глаза, слегка улыбнулась, и пустив румянец на щеки, сказала:

— Я тоже скучала, — потом на секунду задумалась, и добавила — покажи тех. паспорт на машину.

— Зачем это? — максимально неожиданный вопрос поставил Жерома в ступор.

— Так, тест на вранье. Или есть сложность показать? — Милана сощурила глаза.

Жером, не понимая в чем дело, но заинтригованный происходящим, дал девушке документы.

— И в чем тест?

— Поиск «Мадам Жером» как собственника автомобиля, — призналась Милана.

— А почему не спросить на прямую «ты женат»?

— Потому, что это ответ не будет последней инстанцией.

— А тех. паспорт будет?

— Он придаёт плюс пару балов твоей честности, — ответила девушка, возвращая документ хозяину.

— Ты мастерски убила интимный момент, — добавил мужчина, смеясь.

Не обращая внимания на его смех, Милана ответила серьезно:

— Я скучала. Сильно. И от того, что наше знакомство — случай, что ничего о тебе не знаю, и стала думать о тебе. Мне важно не чувствовать себя потенциальной провинциальной любовницей. И да — со мной сложно и не предсказуемо.

Жером посмотрел на Милану, после пересел к ней ближе, взяв за руку, сказал:

— Я не женат. У меня нет детей. Почти не вру. Не курю. А еще я очень хочу поцеловать тебя сейчас, и поэтому очень прошу ничего не говори.

Он коснулся ее лица, подвинул его ближе к своему, и нежно коснулся своими губами ее. Голова девушки загудела, ощущение было как если легкие теряют кислород, но останавливать этот момент она не хотела. Так хорошо она не чувствовала себя очень давно.

Жером почувствовал, как осанка Миланы приняла свободную обмякшую форму, он обнял ее сильнее; ее руки ответили ему, обвив его шею.

Отдавшись поцелуям, девушка думала, что в целом ничего не теряет от секса с едва знакомым человеком — он ей нравится, она ему тоже, сейчас ей хочется быть к нему близко, чувствовать его. Ей не 17 лет, и доблестная неприкосновенность во имя «ты что, хочешь быть шлюхой? Срамота да бесчестие!» не удел в сложившейся ситуации. Когда поцелуи перешли от шеи в низ по позвоночнику, лучшим решением было отключить голову, и передать бразды правления инстинктам.

На часах было пять утра, однако ночь настойчива удерживала свое присутствие, давая шанс любовникам быть дольше вместе. Глаза, адаптировавшиеся к темноте, смотрели в глаза напротив, руки скользили по мягкой коже, вырисовывая невидимые знаки нежности, рывки дыхания наигрывало песню “Je t’aim moi non plus”. Не хотелось нарушать тишину вопросами, ответами, только касаться и наслаждаться.

Ближе к 7 утра Жером сказал: «Нужно собираться, работа», но не сдвинулся с места, продолжая нежно гладить Милану по щеке. «Хорошо, собирайся», ответила девушка, улыбнувшись ему, сохраняя свою позицию.

— Отпусти меня, — тихо сказал Жером.

— Я не держу тебя.

— Держишь. Силой магнетизма. Иначе почему я не могу встать? — слегка скосив губы в сторону, ответил мужчина.

Не было ни утреннего кофе, ни чая, ни «овсянки, сер». Молодые люди тихо собралась, но, когда их взгляды встречались, они улыбались, как если бы прятали тайну, известную лишь им одним.

Милана провела Жерома до машины, у двери он повернулся к ней, взяв ее голову в свои руки, на несколько мгновений жадно рассматривая черты девушки, словно больше ее не увидит. Обняв ее крепко-крепко и поцеловав, мужчина сказал: «В следующий раз точно приеду без канистры». Жером сел в машину и уехал.

Милана смотрела, вот уже второй раз за последние часы, как удаляются машина, и думала: «Кукую чушь с канистрой он несет. Смешная, глупая чушь. Который раз он приезжает — четвертый, пятый? И каждый приезд я с ним прощаюсь навсегда. Скорее всего, чем больше ждешь счастье, тем дольше оно к тебе идет. А что есть счастье? Какое счастье я ждала? Жером счастье? — еще не известно. Тогда что? Так может никакого счастья я и не ждала, а просто срабатывала кнопка «ожидание чего-то», вроде «все ждут, и я тут посижу, тоже подожду». Нет, не счастья ждала, и не в Жероме оно. Я просто не жила, обставившись запретами, блоками, страхами, социальными нормами и устоями. А сейчас — все просто, все понятно, все не сложно. То, что правильно — будет ясным; то, что принесет удовольствие — не всегда греховно; то, что может не повториться — не всегда опрометчиво сделано.» Когда огни исчезли за горизонтом, девушка ушла в дом.