свежие петляющие следы, а чуть в стороне вмятину, образовавшуюся под тяжестью двух тел. Выходит, жить — значит объединяться во имя продолжения рода. Главное — это зов сердца, а без него нет места на земле. Заяц вдруг почувствовал прилив такого одиночества, которое никто не в силах вынести — ведь никто не может выносить сам себя. Если бы он мог, то расплакался бы — годы научили его, что жить — значит сопротивляться, преодолевать, но для этого у него уже не было сил. Как ни смотри, жизнь трагична: рано или поздно она уходит. Но он знал, что в огромном, необозримом просторе у каждого есть свое, никому не известное место, и высшая справедливость состоит в приобщении к тайнам жизни, к ее празднику. Даже если краски выцветут, звезды поблекнут, кровь умерит свой бег, зрачки угаснут и перестанут видеть окружающий мир, далее полностью уйдя в себя, нельзя не смотреть, не чувствовать, быть безучастным. А в этом участии и заключается праздник жизни.
Он умер зимним утром — холодным, ветреным. Рядом не было никого, даже лисицы. Незнакомые руки когда-нибудь найдут его скелетик и увидят ястребиную ногу с вонзившимися в хребет когтями. Костяк принесут в школу и покажут детям как одно из чудес природы и будут хранить, пока не распадутся позвонки. (Живого зайца с торчавшей на спине костью видели только пастухи). Но все это произойдет в июне, на исходе весны. А теперь глаза его, странно выпученные и печальные, открылись — лишь на мгновенье. Он зажмурил их, смежил веки насильно, чтобы в них не попадали снежинки, — шел снег.
Перевод Н. Ерменковой.
Он умер зимним утром — холодным, ветреным. Рядом не было никого, даже лисицы. Незнакомые руки когда-нибудь найдут его скелетик и увидят ястребиную ногу с вонзившимися в хребет когтями. Костяк принесут в школу и покажут детям как одно из чудес природы и будут хранить, пока не распадутся позвонки. (Живого зайца с торчавшей на спине костью видели только пастухи). Но все это произойдет в июне, на исходе весны. А теперь глаза его, странно выпученные и печальные, открылись — лишь на мгновенье. Он зажмурил их, смежил веки насильно, чтобы в них не попадали снежинки, — шел снег.
Перевод Н. Ерменковой.