и вкусной стряпне, нескоро оправились от желудочной скорби, зато весьма скоро оповестили всех друзей и приятелей об опасности, подстерегающей за боярским столом.

Вспоминая свое первое появление под сенью отчего дома, Варвара искренне сочувствовала этим несчастным. Боярышня Опорьева сызмальства не жила с родителями. С раннего детства она была отдана под опеку вдовой бабушки. Старая властная боярыня была суровой воспитательницей, но внучку искренне любила и желала добра, потому и обучала всему, что знала сама, а знала она немало. Смерть старухи стала для Вари огромным горем, но в этой первой в жизни большой беде ее утешало сознание того, что она возвращается домой.

Сейчас Варя горько усмехнулась, вспоминая, как спешила она в Петербург, мечтая о ласковых объятиях давно не виданных родителей, о брате-защитнике, о тепле и любви семейного очага. Действительность оказалась совсем иной. Когда полгода назад 16-летняя Варя выскочила из дорожного возка у опорьевского терема, ее надежда обрести семью была быстро и жестоко погашена. Она радостно шагнула навстречу кинувшейся с крыльца Прасковье Тимофеевне, однако маменька вихрем пронеслась мимо нее навстречу босоногому юродивому, что-то выкрикивающему о конце света и пришествии антихриста. Вскоре боярыня уже хлопотливо вела святого в горницы - кормить калачами и рассуждать о божественном. Отец и брат были более приветливы, но обняв Варю и расспросив о последних часах своей матери боярин Никита заторопился по важным делам, оставив дочь устраиваться в новой жизни как ей угодно.

Боярышня была потрясена царившим в родном доме безладом и запустением. Готовившуюся на поварне еду невозможно было взять в рот, в чуланах и коморах не было самых необходимых припасов, кислый дух грязи и перепревшей рухляди перебивал даже смолистый аромат свежеструганных досок.

Воспитанная суровой бабушкой в ясном понимании долга хозяйки перед домочадцами, Варя рьяно взялась за дело. Труднее всего оказалось призвать к порядку дворню, внушить им, что время беспечального маменькиного хозяйствования завершилось. Беда была в том, что Никита Андреевич имел вполне ясное и четкое представление о роли и месте каждого члена семьи. Жена должна вести хозяйство и командовать дворнею (даже если у нее это выходит из рук вон плохо), а дочь сидеть за рукоделием и ждать пока родители найдут ей жениха - только так и никак иначе. Перехватывая бразды правления, Варе приходилось быть крайне осторожной, чтобы не вызвать гнева отца. Холопы отлично знали, что боярышня не может открыто потребовать у них повиновения и Варя потратила много времени и сил, доказывая им, что пренебрегать ее приказами весьма небезопасно. Еще и по сей день Варя вела затяжную битву с ключницей. Поймав ту на нескольких серьезных провинностях, Варвара самым обыкновенным шантажом добилась от старухи послушания, однако та использовала любую возможность, чтобы напакостить боярышне, да и вожделенный символ власти в доме - ключи, по-прежнему оставались на ее поясе.

Тем не менее Варя трудилась не покладая рук, втайне надеясь, что ее усилия подарят ей место в сердце сурового, вечно занятого отца и она вновь не будет одинока в мире. Но и этой надежде не суждено было сбыться. Честно говоря, Никита Андреевич за множеством дел и забот вскоре вообще позабыл о том, что в доме появился новый человек. Вспоминал он о Варваре только случайно наткнувшись на нее, и уж, конечно, ему и в голову не приходило связать воцарившуюся в доме чистоту и улучшившийся стол с незаметной фигурой дочери. Так что Варя вскоре оставила всякие попытки привлечь к себе внимание и любовь семьи, довольствуясь успехами своих ежедневных трудов и властью, которую она постепенно приобрела над прислугой. Она быстро научилась находить радость в том, что отец и брат стали чаще бывать дома, а все еще редкие гости уже не вздрагивали от страха при предложении откушать.

Варя в который раз за сегодняшнее утро подосадовала на себя за то, что осматривая коморы, не успела перехватить посыльного и отцов приказ готовиться к приезду государя со свитой и иноземными купцами дошел до матушки. Следовало сей момент вытащить боярыню с поварни, а не то, упаси Господь, царя придется кормить плодами ее трудов. Впрочем, существовал верный способ отвлечь внимание Прасковьи Тимофеевны.

Варвара заглянула в светлые сени. Привычным взглядом выделив среди склонившихся над шитьем девичьих голов знакомую рыжую косу, Варя поманила к себе Палашку. Конопатая девка была верной тенью боярышни. Много лет назад боярыня-бабушка подарила внучке веселую девчушку-хохотушку, которая с тех пор делила с Варей и шалости с проказами, и наказание за них, и суровую выучку. Вот и сейчас Палашка поняла госпожу с полуслова и уже через недолгое время возвратилась, волоча за собой толстенную неопрятную бабищу, невнятно гнусившую нечто божественное.

Варя побежала в поварню.

- Маменька! - с порога закричала она, но Прасковья Тимофеевна даже не оглянулась, продолжая сыпать горох слов. Варя подошла к ней поближе и уже в самое ухо крикнула, - Маменька! - Боярыня смолкла, выжидательно воззрились на дочь. В поварне воцарилась тишина, все глаза с надеждой уставились на Варю, - Маменька, там баба пришла, из Писания вещает!

- Что за баба? - с мгновенно пробудившимся интересом спросила Прасковья Тимофеевна.

- Толстенная такая, наверное, очень святой жизни женщина, - серьезно ответила Варя. Кто-то из стряпух сдавленно хихикнул. Варвара заторопилась, стараясь, чтобы матушка не заметила неосторожной шутки, - Глаголит, скоро конец света придет за грехи человеческие.

- И что ты думаешь, дочка, - боярыня наставительно подняла пухлый палец, - Верно, гневается на нас Господь, видя безбожие и порчу нравов!

- Страшно-то как, шутка ли, конец света, - Варя доверительно заглянула матушке в глаза, - Вы бы побеседовали со святой странницей, может минется как-нибудь?

- Когда же я поговорю, дитятко, ведь царь едет, готовиться надобно!

- Так вы, родная, уже все сладили, что след стряпухам наказали, теперь ужо они сами.

- Верно, верно, боярыня-матушка, мы все уразумели, сготовим как надобно, государь довольны будут, - поддержала Варю главная стряпуха.

- Ну, коли так... - Прасковья Тимофеевна торопливо засеменила к выходу, уже заранее крестясь и умильно закатывая глазки.

Послышались облегченные вздохи.

- Как хорошо-то, боярышня, - радостно улыбнулась Варе молоденькая кухонная девка, - а мы уж думали, что коли все сделать как нам ваша матушка наказали, так царь всем головы поотрубает.

Варя ожгла насмешницу суровым взглядом:

- Голова твоя на месте останется, а вот за непочтительность к боярыне ты мне спиной