регулярно, в особенности по будням, пополняется новыми сиротами, оставшимися без родителей, в основном по причине ребенка. Количество детей возрастало, но не становилось меньше. Крайне редко было, когда какой-то взрослый захочет взять дитя под опеку; а чтобы забирать сразу два и более детей — вообще не было за все существование детского дома.

Интернат располагался на Сферистик стрит 25, в одном из старых городов Великобритании — в Йорке, где по необычайному везению был выделен государством кусок территории. Планировалось построить на этой территории дополнительный корпус, чтобы увеличить количество спален для детей. Но в итоге планирования директор интерната решил расположиться куском земли иначе. Антонио Ховард с детства, еще не получив должности директора, увлекался большим теннисом. Играл не для побед, а ради себя. Никогда не прогуливая, он помнил эти эмоции и поэтому решил соорудить на этой выданной территории один теннисный корт.

Все были возмущены его поступком. Ведь думали, что он примет решение о расширении интерната, но ошиблись.

Построив теннисный корт в детском доме, его ждала премия за то, что он якобы включил спортивные занятия в жизнь детей.

Площадка была окончательно достроена ближе к лету восемьдесят третьего.

Маленькие игривые дети, еще не осознавая, что будет происходить с ними в будущем на этом корте, таинственно наблюдали за этапами построения теннисного корта.

Директор выбрал Дебору Тейлор в качестве роли нашего тренера. Кто они друг для друга: было неизвестно. Но уже с первого же дня она проявила себя как чертежно-безобразную нагнетающую м******ь, которой нельзя было сказать ни одного слова в лицо. Когда дети пытались с ней поговорить, они не могли выдержать и слова. Дебора ходила всегда в спортивном костюме. Она была гадкого характера, разыскивая причину, дабы зацепиться и унизить кого-либо. Денег у нее всегда не хватало, хоть и по одежде не скажешь. Вечно просила у Антонио Ховарда дополнительную сумму, утверждая, что такого тренера, как она, не найти больше нигде. Очень умела приставать, если не добьется своего. А тренировки детям она проводила почти каждый день. Если были слышны визги и некие стоны похоти, то это шла Дебора, как думала она: с подобающим видом только себя родную. Казалось, что она думает только о двух вещах на этой планете: о деньгах и лидерстве. Но лицом она была на Золушкой. Одни прыщи и неуместные родинки, которые она пыталась закрасить тонной косметики, думая, что много макияжа ей идет.

Сироты, обитающие в интернате, сразу поняли, кого остерегаться. Дебору так точно, но вот директор, то ли восхищается Деборой, то ли, наоборот, к ней равнодушен. В свою очередь, Дебора Тейлор постоянно лезла к директору, хоть у самой есть муж и дети.

Но я всего этого в свои годы не понимал. Мне было только десять лет отроду, но мне казалось, что пропитался я жестокостью интерната на много сотен дней вперед.

Не прошло и трех лет моего проживания с родителями, как я уже оказался под опекой иных людей…

Когда построили теннисную площадку, все думали, что сразу будут играть и резвиться, играя в теннис. Но Дебора не торопила события и заставила директора вначале провести ознакомление с данной и игрой, а также ввести перечень запретов, прочитав которые становилось не по себе.

— Я не знаю, Дебора Тейлор, — начал сомневаться директор, — прочитав ваши указы, и, зная ваши полномочия, мне становится неспокойно за детей.

— А что тут критичного? Если вы хотите премию, то дети должны хорошо работать на корте, ведь я — прирожденный тренер, — воспалялась Дебора, напоминая про получку Антонио.

— Так уж быть… Подпишу договор…

— Еще я хочу, чтобы мы провели разговор с детьми, как знакомство в армии, дабы они знали своего тренера, — настаивала сумасшедшая тетка.

— Мы не будем превращать интернат в зону строго режима, — доходчиво сказал Антонио.

— Ну вы и заурядный человек. Вы же директор! Вы должны обеспечить хорошие условия своим подопечным.

— Так. Я понимаю, что вы лучший квалифицированный специалист по данному вопросу, но превращать детей в принужденных заключенных я не буду. Или как вы это представляете?

— Что вы, директор, — похотливо хохотала Дебора, — я просто хочу познакомиться с ребятами поближе.

— Познакомитесь на первом занятии, — сказал Антонио и прошел мимо Деборы.

— Что ж отлично, — выплеснула все свое негодование обычным криком Дебора.

Такое чувство, что ей не нужно было в ту минуту ничего, кроме преподнесения страха в наши детские лица.

Спустя несколько долгожданных недель на доске объявлений, размещенной у злой вахтерши Кэролайн Шор, появилась бумажка с побуждающей фразой, которую придумал и напечатал на печатной машинке Антонио.

"Дорогие дети! Наш теннисный корт готов к тренировкам, поэтому в ближайшие дни вас всех будут осматривать врачи, дабы выяснить, можно ли вам тренироваться или нет. Я гарантирую, что вы сможете развиться в этом виде спорта и, возможно, кому теннис понравится, будет претендовать на высшую ступень!", — написал директор.

Антонио Ховард являлся для меня странной персоной в тот момент. В детском сознании мне было неизвестно, с какой целью он это все делает. То ли для премии и полученных средств с соревнований, то ли для разделения удовольствия с Деборой. Хотя по поводу второго варианта было тоже довольно много нюансов. Эта странная парочка вела себя всегда по-разному. Мне казалось странным их совместное прохождение по интернату, особенно в первых днях появления Деборы. У меня были детские мысли, что были наполнены обычными детскими игрушками. А совет или моральную помощью мне не могли выделить из-за обычного отсутствия не только родственников, но и добрых и зрелых людей.

Моим любимым увлечением, до появления корта, была обычная прогулка на улице. С первых дней пребывания в этом месте мне становилось некомфортно. Но двое проявили интерес и что-то увидели во мне. Шарлотта Колипс и Дэвид Блейк с первых дней моего пребывания стали для меня первыми друзьями в моей еще не долгой жизни. Попав сюда, мне было одиноко. Хоть мне всего-то было два года, но от мысли, что я больше не увижу своих родителей, мне становилось больно. Я привык к людям, что на протяжении хоть и двух лет растили меня. Причину таких изменений от меня скрывали. Ее так утаивали, что только один из сотрудников интерната знал причину. Мне обещали ее не разглашать, но пока что в таком возрасте мне эта информация была не нужна. Я продолжал заниматься своими интересами, иногда отвлекаясь из-за принуждений воспитателя или учителя.

Еще до начала тренировок