срам.
Не побегу за чернью по пятам
Кадить её тщеславному тирану.
Погибнет дуб, хоть он сильнее стебля.
Меж тем тростник, безвольно стан колебля.
Под бурями лишь клонится слегка.
Но что за счастье жребий тростника?
Он должен стать иль тростью франта жалкой
Иль в гардеробе выбивальной палкой!
Фраки чёрные, чулочки.
Белоснежные манжеты, —
Только речи и объятья
Жарким сердцем не согреты.
Сердцем, бьющимся блаженно
В ожиданьи высшей цели.
Ваши лживые печали
Мне до смерти надоели.
Ухожу от вас я в горы.
Где живут простые люди.
Где привольно веет ветер.
Где дышать мне легче будет.
Ухожу от вас я в горы.
Где шумят густые ели.
Где журчат ключи и птицы
Вьются в облачной купели.
Вы, прилизанные дамы.
Вы, лощёные мужчины.
Как смешны мне будут сверху
Ваши гладкие долины!..
За столиком чайным в гостиной
Спор о любви зашёл.
Изысканны были мужчины.
Чувствителен нежный пол.
— Любить платонически надо! —
Советник изрек приговор,
И был ему тут же наградой
Супруги насмешливый взор.
Священник заметил: — Любовью,
Пока её пыл не иссяк.
Мы вред причиняем здоровью.
Девица спросила: — Как так?
— Любовь — это страсть роковая! —
Графиня произнесла
И чашку горячего чая
Барону, вздохнув, подала.
Тебя за столом не хватало.
А ты бы, мой милый друг,
Верней о любви рассказала,
Чем весь этот избранный круг.
Золотые вы дукаты,
Где ж вы скрылись без возврата?
Уж не к золотым ли рыбкам
Вы случайно завернули —
В море с берега нырнули?
Иль средь золотых цветочков
В поле, вымытом росою,
Заблистали вы красою?
Может, золотые птички.
Беззаботно балагуря,
С вами носятся в лазури?
Или золотые звёзды.
Улыбаясь с небосвода,
С вами водят хороводы?
Ах, дукаты золотые!
Не найду я вас нигде:
Ни в лазурных небесах.
Ни в долинах, ни в лесах.
Ни на суше, ни в воде, —
Лишь в глубинах сундука
Моего ростовщика!
Приснилось мне, что я господь,
Венец всего творенья,
И в небе ангелы поют
Мои стихотворенья.
Я объедаюсь день и ночь
Вареньем, пирогами.
Ликёры редкостные пью
И незнаком с долгами.
Но мне тоскливо без земли,
Как будто я за бортом.
Не будь я милосердный бог,
Я сделался бы чёртом.
— Эй ты, архангел Гавриил,
Посланец быстроногий!
Эвгена, друга моего.
Тащи ко мне в чертоги.
Его за книгой не ищи,
Отправься лучше к даме.
У «Фрейлен Мейер»[4] он сидит
Охотнее, чем в храме.
Архангел крыльями взмахнул.
Полёт к земле направил.
Он друга моего схватил.
Ко мне тотчас доставил.
— Ну, что ты скажешь про меня.
Что сделался я богом?
Недаром в юности моей
Я так мечтал о многом.
Я чудеса творю, что день,
В капризе прихотливом.
Сегодня, например, Берлин
Я сделаю счастливым.
Раскрою камни мостовой
Рукою чудотворной,
И в каждом камне пусть лежит
По устрице отборной.
С небес польёт лимонный сок
Как будто над бассейном.
Упиться можете вы все
Из сточных ям рейнвейном.
Берлинцы — мастера пожрать,
И в счастии непрочном
Бегут судейские чины
К канавам водосточным.
Поэты все благодарят
За пищу даровую,
А лейтенанты — молодцы.
Знай, лижут мостовую.
