гейзеров, о которой мечтал с глубокого полузабытого детства.

Стать великим художником. Знаменитым программистом. Архитектором.

Построить свою башню, которую бы назвали моим именем. Жить вечно, в конце концов. Или найти ту женщину, которую удалось бы полюбить всем сердцем.

Женщину, которую я люблю всем сердцем. Пальцы уже сами тыкали в кнопки. Я давно ее уже нашел, просто это была не совсем та любовь, которой мне хотелось. Но, это была настоящая любовь.

Я нажал вызов, ни на что не надеясь. Одно единственное желание. Одно.

— Господи! Пусть оно будет одно единственное.

На другом конце послышался треск и длинные гудки вызова.

— Кирилл. Ну, уже пять часов утра. Я днем сплю. — Я узнал голос Астреллы и ледяные иглы, проткнувшие почти остановившееся сердце стали понемногу таять.

— Ты обещала мне. — Я думал, что я это произнес, но горло перехватило, и в трубку я отправил сдавленный сип вместо фразы.

— Что? Тебя совсем не слышно! — Я прокашлялся.

— Ты обещала мне. — Произнес я в трубку более внятно.

— Ты про желание? — Разочарованно произнесла Астрелла.

— Как обычно миллион долларов?

— Нет.

— Два, три, десять?

— Нет.

— А что же? — Астрелла оживилась. Странный ты Кирилл. Ты первый кто этого не просит.

— Моя дочь больна. — Свел я разговор сразу к сути.

— Дочь. — Астрелла замолчала.

— У вас у людей — это генетические полукопии.

— И что? Сделай еще одну. Это же ничего не стоит. — Я прикрыл глаза.

— Мне ничего не надо. Только сделай так, чтобы она была здорова. — Я сжал телефон изо всех сил. Мне показалось, что сейчас что-нибудь произойдет.

Произойдет то, что обычно происходит в этих случаях в кино. Садится батарея, рвется связь. В дверь врываются бандиты и бьют по морде бейсбольной битой.

Взрывается фугас, заложенный в дом еще со времен второй мировой войны.

Гаснет электричество на всем земном шаре.

— Хорошо. — Вдруг раздался ее органный голос. Но больше желаний не будет.

— Пусть. — Телефон хрюкнул что-то нечленораздельное и в трубке раздались короткие гудки. Я посмотрел на справочник. Имени Астрелла в нем уже не было. Я встал, протопал в ванную как был. В теплой куртке зимних ботинках и сунул голову под струю холодной воды.

Кожа под волосами болезненно сжалась, прося пощады. Я помучил ее еще минуту, до тех пор, пока не утихла головная боль. Вытер волосы полотенцем и снова набрал «скорую».

— К вам должна была поступить девушка.

— Да поступала. С ней все хорошо. Синяки ссадины. Мы сделали уколы против столбняка и отправили ее домой.

— Мать с ней была?

— Да какая-то женщина была рядом. Ругала ее, что она так поздно ходит по улицам одна. А вы ей кто?

— Я ее папа. Спасибо. — Меня зашатало. Я уронил телефон на пол и рухнул на диван. Ни слез, ни рыданий. Лежал каменно, словно гранитная глыба, вывезенная из Карского ущелья.

Мелькала, какая-то маленькая сволочная мысль.

— А ведь все могло быть иначе. Все могло быть совершенно иначе, будь ты хоть немного подонком…

— Ты бы мог возить ее по врачам. Самым лучшим врачам в мире.

— Показывать красивую девушку в коляске репортерам и пускать скупую слезу.

— Нагрести еще кучу бабла на этих фотках и создать фонд колясочников.

— Устроить состязания колясочников, по каким ни будь видам спорта.

— Устроить так чтобы Аня стала королевой красоты колясочников.

— Сделать главой фонда колясочников.

— Баллотировать ее в президенты от фракции колясочников.

Но… Я счастливо улыбнулся. Протопал снова в комнату к продавленному дивану. Сел на него. Сбросил мокрую куртку и шарф прямо на пол. Скинул ботинки. Лег.

Я сделал правильный выбор, правильный потому что сердце пело.

Пело длинной радостной нотой, и я вспоминал и вспоминал ее «мелкую», как она прыгает в синем купальнике симпатичным смугленышем по горячему морскому песку.

Теперь она всегда может это делать. Прыгать по горячему песку. В синем купальнике и охать от того что он сильно прогрет солнцем.

— Господи! — Произнес я, поворачиваясь на другой бок. — Хорошо — то как.

— Завтра же суббота. Хоть высплюсь.

Звонкий щелчок в стекло не дал уснуть. Одновременно хрупнул аквариум, и хрустнула спинка стула. Рядом на подушке вздулся пузырь из смятых перьев и из него, словно из зародыша пронизанного извилистыми жилами быстро стало вырастать тело.

Оно оформилось за несколько секунд. Оправило мой свитер, потому что он был коротковат, для таких длинных и красивых ног, и село в старое кресло.

Это была Астрелла. Она хмурилась и смотрела на меня, словно я был для нее восьмым чудом света.

— Кирилл… Я так и не поняла, почему ты не выбрал миллион долларов?! В этом сарае нормально жить не-во-змож-но!

— Эх ты… Чудо заморское. — Расплылся я в радостной улыбке.

— Ничего-то ты в жизни не понимаешь. Ложилась бы лучше спать.

— Утро вечера мудренее. Давай сюда. На диван