Что ж, суп это еда. Хватит ли мне хотя бы на килограмм, и на сколько дней я смогу растянуть кастрюлю?

— Отличное пойло! — причмокивает сосед губами. Ну да, на четвертом стакане это пиво уже может понравиться. Это как та водопроводная вода, что я пил, когда вся моя жизнь полетела к чертям. Сперва болел живот, потом я привык, потом стало вкусно.

А кассета все шелестит и шелестит на заднем фоне.

Вы знаете, дождь прекрасный аккомпаниатор. Когда я вернулся домой, притащив с собой целый пакет этих куриных шей, а заодно одну морковку и самую дешевую лапшу, чтобы бросить их в бульон, тишина задавила меня. Прижала спиной к стене, как я когда-то прижимал свою женщину. Только я-то целовал, а тишина сдавливала мне голову тисками до боли, до пятен в глазах. На неверных ногах я добрался до магнитофона и нажал кнопку.

Рухнул на пол и обхватил колени руками. Все закончилось, совершенно все хорошее, что было у меня, я сам же, по собственной глупости, и растерял. Работы нет, любимая женщина ушла, в голове пчелиный рой. Надо бы закинуть в пасть какую-нибудь таблетку. Добравшись до кухни, заглянул в аптечку — что угодно, кроме обезболивающих. Одна радость, от последствий питья водопроводной воды я защищен с любых сторон…

Зажав виски пальцами, я подошел к окну и прислонился лбом к холодному и влажному стеклу. Дождь лупил в подоконник. Хрипела песня. В голову пришла мысль: прекрасный дуэт…

Кстати, это именно моя кассета сейчас играет в баре. Однажды я наткнулся в шкафу на целую сумку старых кассет. Мне они были не нужны. Куда бы деть такое богатство? Конечно, в бар.

— Налить? — бармен смотрит на меня.

Налить. И выключить эту чертову песню.

Встань и выключи сам. Я пытаюсь было, но сосед преграждает мне путь, схватившись рукой за спинку моего стула. Он приподнимает свой бокал. Я со вздохом беру свою стопку, уже полную. Вздрогнем!

Какой же я безумец… Разве можно было так беспечно распоряжаться своей собственной жизнью? Хотя нет, распоряжаться — это как раз про план, про управление. А что делал я? Ничего. И ничего не нажил.

Только дождь, ворох всякого старья да воспоминания. Магнитофон выдал какой-то странный звук и замолчал. Я сунулся было сменить кассету, но сразу понял, что дело этим не обойдется. Пленку зажевало. Аккуратно, как хирург, стараясь не навредить, я вытащил коричневую полоску из пазов, взял карандаш и вручную замотал пленку. Слушать это стало нельзя, но и выкинуть нет сил. Может, отлежится? Хотел включить телевизор. Экран мигнул и погас. Теперь у меня не было и этого.

Песня булькает, словно больная, и понимаю — то самое место. Если зажует опять, самолично подойду, вытяну, вырву, если понадобиться, и выкину эту кассету к чертовой матери!

— Посчитай меня, — бросаю я бармену. И пока он пробивает чек, я оборачиваюсь к окну. Дождь.

Мне называют сумму. Меняюсь в лице. Следовало остановиться раньше. У меня столько денег нет…

— Так уже было, не правда ли? — хрипло спрашивает сосед, и я вскидываю на него удивленные глаза.

Никакой дымки во взгляде. Мне страшно от того, что вижу сейчас в его лице. Все мое прошлое, будущее, грехи и благодеяния, горе и радости — все это в нем одном. Да когда же я успел так напиться?

— Было, — отвечает он сам себе на вопрос… — И дождь, и пустой кошелек, и эта самая песня. Не так ли?

Молча сглатываю.

— Мой дорогой друг, — он делает знак бармену, чтобы тот вновь наполнил стакан. — Видишь ли, жизнь к тебе необыкновенно щедра. Не перебивай! Она дает тебе то, что мало кому достается. И берет такую малую плату…

Одними губами задаю короткий вопрос, голос меня не слушается.

— Второй шанс, — отвечает он.

Мне ничего непонятно.

— Эй, вырубите там кто-нибудь эту кассету, моему другу она не нравится! — кричит он в зал, на миг повернувшись ко мне спиной. И я вижу на его свитере потертый рисунок. Два полинялых крыла. — Так что, воспользуешься шансом?

А я все еще ничего не понимаю.

Музыка замолкает. Кто-то из посетителей берет коробку с кассетами, перебирает их. Но я на него уже не смотрю.

— Давным-давно ты спросил, как стать счастливым. Легко, ответили тебе. Стать счастливым легко, достаточно начать ценить то, что есть. Как быть счастливым, ты не спрашивал. А вот это уже — работа. Каждый день находить то, за что стоит сказать спасибо. Сможешь? Да не хмурь лоб, мало кто может. Это друг мой, наука…

Он снова отпивает из бокала и задумчиво смотрит в какую-то одному ему известную точку. Затем задумчиво говорит:

— Да… Наука. Труд. Или вот ещё. Как на счёт веры в себя? Конечно, в другое верить всегда проще. В чужие идеалы, например. В звезду счастливую. А ты встань с кровати и скажи себе вслух, что ты молодец. Но так скажи, чтобы себе поверить. Ты ведь ни разу не пробовал. А ты встань и скажи. Давай, давай!

Я встаю и говорю. Сам удивляюсь, до чего ж фальшиво звучит.

— Ладно, дело практики, — усмехается он. — И самое сложное. Ничто никогда не случается зря. Даже когда кажется, что пути нет. А ты головой-то покрути! Один раз ты смог. Забыл?

Я помню. Помню ту последнюю тарелку супа и три дня голода впереди. Помню, как понял, что когда терять больше нечего, остаётся только одно — начинать обретать. И я обрёл. Доел суп и вышел на улицу. Завернул в соседний торговый центр. И внезапно устроился продавцом. Ну а что? Диплом о высшем образовании хорош, но обед из него не сваришь. А потом, небогатый, но сытый и спокойный, потихоньку добрался и до административных должностей, и до счастливой жизни. Но, видно, ничего не понял.

— Ученику, который не понял сразу, объясняют дважды, если он попросит, — кивнул сосед.

А я попросил. Тогда и сейчас. Раз за разом повторял один и тот же вопрос: что же делать? И чего ждать? А потом чувствовал, как всё теряю. Ни работы, ни заначки, ни близких. Один чертов дождь да дрянная выпивка, за которую и расплатиться-то нечем…

— Вот так и бывает, дружище, — он пожимает плечами. — Так и бывает, когда задаешь слишком много вопросов. Ответы могут быть тебе не по зубам. Но с другой стороны, учиться же как-то надо, верно?

Молча киваю в ответ.

— Когда тебе кажется, что все стало слишком плохо, не спрашивай, почему все закончилось. Задай себе другой вопрос, куда интереснее: а что же началось?

Снова киваю.

— Ну пока. И, кстати, хотел тебе сказать… Дождь это просто дождь, — он протягивает купюру бармену, но говорит почему-то мне: — Это за нас обоих. Пожалуйста.