уже поднималось из-за хребта, а в городе все ещё мирно спали, он запер гараж и пустынными дворами пересёк жилой район. Поднырнул под теплотрассу за моргом, вошёл в сосновую солнечную рощу. Там сбросил плащ, распустил тугую тесьму, сжавшую крылья. Вздохнул полной грудью.
Природа была неизбывным источником воздушной лёгкости и силы. Семён впитывал их, поднимаясь по склону к вершине. Когда до неё оставалось совсем немного, он вышел на жаркую полянку и, вдруг остановившись, огляделся. Вокруг не было ничего застывшего, — летело всё: кроны больших сосен, лёгкие облака над ними, пушинки и букашки, скалистый склон, врезающийся в синее небо, радостные птицы на его фоне и солнечный свет. Ему тоже захотелось лететь. Это чувство появилось как-то внезапно, скорее как новая потребность в существовании. Жаждой скорости и высоты.
Он взмахнул для пробы крылами и почувствовал их подъёмную силу. Потом рванул ещё раз и сразу взлетел на два метра над травой. Пришлось поучиться равномерно махать, чтобы хоть как-то сохранять ровное положение. Но какой вдруг азарт и восторг охватил душу!
Потом ещё часик понадобился, чтобы суметь сделать плавные повороты. Приходилось с усилием работать всеми мышцами тела, непривычными к таким нагрузкам. Ловить баланс руками и ногами.
Когда Семён немного осмелел, он поднялся над кронами сосен, сравнявшись в воздухе со скалистой вершиной хребта. Пролетел вдоль неё, приближаясь и отдаляясь от щербатой, светящейся в солнце стены. А потом плюнул на свои страхи и рванул прямо вверх к облакам. По-другому он уже не хотел. Крылья сами тянулись ввысь.
Целый день Семён носился над белой пеной, временами врезающейся в лицо мелкой моросью. Потом вновь вдоль верхушек деревьев, медленно паря и привыкая к новым ощущениям. Когда мышцы уже ломило от усталости и тело тяжелым камнем тянуло к земле, начало темнеть. Семён развалился на уступе скалы, провожая румяное солнце, падающее к закату. Отдыхал.
До самых глубоких сумерек он не хотел подниматься с земли, хотел даже остаться тут на ночь. Но всё же встал, накинул плащ и поплёлся в сторону города. Лететь сил уже не было.
В городе он неторопливо шагал окружённой низким кустарником аллейкой. На очередном повороте с боку неё он вдруг заметил сидящего на скамейке гнома. Того самого: городского сумасшедшего. Мелкой дрожью тряслись обе его коленки, а пальцы рук побелели, сжимая крашеные доски сидения. Но при этом, губы были растянуты в сладенькой улыбке, а глаза цепко следили за приближающимся Семёном. Семён замедлил шаг, проходя мимо. Не понимая ещё, правильной ли будет реакция гнома, впервые заговорил с ним: — Привет. — Приветик! — хихикнул гном. — Куда летишь? — Домой, — не задумываясь, ответил Семён. — Иду. — Откуда? — С хребта. — Чё, тут, что ли, хуже? — Сложнее. Получалась какая-то детская игра в допрос. — Чем сложнее то? Семён усмехнулся: — Нудная пьеса — эта жизнь. — Весь мир — театр, а люди в нём — актёры, — неожиданно процитировал гном. — Тогда это ещё и бездарная какая-то пьеса, — уточнил Семён. Диалог развивался и становился чуть более осмысленным. Но гном вдруг вскочил и с горящими глазами воскликнул: — Да! Это раньше было: «весь мир — театр»! Теперь, — гном скрючился перед Семёном и визгливым противным голоском, крутя растопыренными пальцами прямо у его лица, запел, — Жизнь — это, — резкий хлопок в ладоши, — кабаре, дружок! Жизнь — это ка-ба-ре! И повторяя одну эту фразу из старого мюзикла, он начал бешено кружиться. Потом вдруг замер, упёршись взглядом в глаза недоумевающего от этого представления Семёна, и, отведя руку в сторону, показал пальцем куда-то вверх: — Смотри. Семён повернул голову в сторону руки, которая простёрлась к верхним этажам соседней многоэтажки. Там, в оконных отсветах сумеречного воздуха, двигался силуэт человека, цепляющегося за парапет балкона. С наружной его стороны. — Он же сейчас упадёт! — прошептал Семён скорее сам себе. — Ага, — осклабился гном, жадно следящий за его реакцией, и даже не смотревший ввысь. Больше нельзя было ждать. Семён резким движением сбросил плащ и расправил крылья, отчего гнома отнесло далеко в сторону. Потом мощным толчком он рванул над асфальтом и, махнув белыми всплесками света за спиной, взлетел. Через три секунды он уже завис в полёте рядом с толстым пузатым мужиком, упорно пробирающимся по кромке балкона в сторону такого же, соседнего. — Держись! — воскликнул Семён. Мужик испуганно обернулся, глаза его округлились от неожиданности, рот открылся, а руки вдруг разомкнулись, закрывая лицо. Коротко шаркнув по краю бетона, он полетел вниз. Семён вжал крылья в спину и камнем упал за ним. В две секунды настигнув летящего, он обхватил его обеими руками. — А-а-а-а-а-а!!! — завопил вдруг тот, до этого падающий в полном безмолвии. В ноздри Семёна ударило ядовитыми испарениями алкоголя. Руки его от этого сомкнулись ещё крепче, и возглас мужика захлебнулся в сжатых лёгких, оставшись лишь скрипучим стоном. Семён медленно опустился на освещённый асфальт перед подъездом и ослабил хватку. Мужик рванул в сторону и упал на цветочный газон, перевалившись через скамейку. Оттуда он, с коротким возгласом «Изыди!», метнул первое, что попалось ему в руку: увесистый кирпич ограждения клумбы. Чирканув по плечу Семёна, кирпич разорвал тонкую его кожу, и красноватая пыль на плече стала медленно намокать сочившимися из раны алыми каплями. — Ты чего? — Семён недоумённо посмотрел на спасённого им мужчину. В руках того вдруг блеснул маленький ножичек, и он рванулся вперёд с трусливым рёвом: — С нами бог!!! Семён в последний момент перед ударом упруго оттолкнулся от асфальта и взмыл в воздух. Пролетел над густыми, тяжёлыми в сумеречном свете кронами деревьев. Хотел было взмыть в небо, чтобы уже без остановки на окраину, к своему гаражу. Но вспомнил, что был в плаще, который теперь валялся где-то на глухой аллейки. Полетел, забрать его. Плащ, аккуратно свёрнутый, лежал ровным квадратом на скамье. Концы его пояса были изящно завязаны в большой бант поверх всей стопочки. А рядом — жёлтые звёздочки только что сорванных цветков одуванчиков. Маленьким букетиком. «Этот сумасшедший гном постарался, — подумал Семён. — А может и не такой он сумасшедший, а только прикидывается? Как-то всё странно состыковалось». Разбираться было некогда. Где-то рядом нервно стонал пьяный мужик. Взлетев повыше и подальше от глаз случайных прохожих, Семён круто спикировал к земле только у ворот своего гаражного жилья.
Всю душную ночь он пролежал,
В городе он неторопливо шагал окружённой низким кустарником аллейкой. На очередном повороте с боку неё он вдруг заметил сидящего на скамейке гнома. Того самого: городского сумасшедшего. Мелкой дрожью тряслись обе его коленки, а пальцы рук побелели, сжимая крашеные доски сидения. Но при этом, губы были растянуты в сладенькой улыбке, а глаза цепко следили за приближающимся Семёном. Семён замедлил шаг, проходя мимо. Не понимая ещё, правильной ли будет реакция гнома, впервые заговорил с ним: — Привет. — Приветик! — хихикнул гном. — Куда летишь? — Домой, — не задумываясь, ответил Семён. — Иду. — Откуда? — С хребта. — Чё, тут, что ли, хуже? — Сложнее. Получалась какая-то детская игра в допрос. — Чем сложнее то? Семён усмехнулся: — Нудная пьеса — эта жизнь. — Весь мир — театр, а люди в нём — актёры, — неожиданно процитировал гном. — Тогда это ещё и бездарная какая-то пьеса, — уточнил Семён. Диалог развивался и становился чуть более осмысленным. Но гном вдруг вскочил и с горящими глазами воскликнул: — Да! Это раньше было: «весь мир — театр»! Теперь, — гном скрючился перед Семёном и визгливым противным голоском, крутя растопыренными пальцами прямо у его лица, запел, — Жизнь — это, — резкий хлопок в ладоши, — кабаре, дружок! Жизнь — это ка-ба-ре! И повторяя одну эту фразу из старого мюзикла, он начал бешено кружиться. Потом вдруг замер, упёршись взглядом в глаза недоумевающего от этого представления Семёна, и, отведя руку в сторону, показал пальцем куда-то вверх: — Смотри. Семён повернул голову в сторону руки, которая простёрлась к верхним этажам соседней многоэтажки. Там, в оконных отсветах сумеречного воздуха, двигался силуэт человека, цепляющегося за парапет балкона. С наружной его стороны. — Он же сейчас упадёт! — прошептал Семён скорее сам себе. — Ага, — осклабился гном, жадно следящий за его реакцией, и даже не смотревший ввысь. Больше нельзя было ждать. Семён резким движением сбросил плащ и расправил крылья, отчего гнома отнесло далеко в сторону. Потом мощным толчком он рванул над асфальтом и, махнув белыми всплесками света за спиной, взлетел. Через три секунды он уже завис в полёте рядом с толстым пузатым мужиком, упорно пробирающимся по кромке балкона в сторону такого же, соседнего. — Держись! — воскликнул Семён. Мужик испуганно обернулся, глаза его округлились от неожиданности, рот открылся, а руки вдруг разомкнулись, закрывая лицо. Коротко шаркнув по краю бетона, он полетел вниз. Семён вжал крылья в спину и камнем упал за ним. В две секунды настигнув летящего, он обхватил его обеими руками. — А-а-а-а-а-а!!! — завопил вдруг тот, до этого падающий в полном безмолвии. В ноздри Семёна ударило ядовитыми испарениями алкоголя. Руки его от этого сомкнулись ещё крепче, и возглас мужика захлебнулся в сжатых лёгких, оставшись лишь скрипучим стоном. Семён медленно опустился на освещённый асфальт перед подъездом и ослабил хватку. Мужик рванул в сторону и упал на цветочный газон, перевалившись через скамейку. Оттуда он, с коротким возгласом «Изыди!», метнул первое, что попалось ему в руку: увесистый кирпич ограждения клумбы. Чирканув по плечу Семёна, кирпич разорвал тонкую его кожу, и красноватая пыль на плече стала медленно намокать сочившимися из раны алыми каплями. — Ты чего? — Семён недоумённо посмотрел на спасённого им мужчину. В руках того вдруг блеснул маленький ножичек, и он рванулся вперёд с трусливым рёвом: — С нами бог!!! Семён в последний момент перед ударом упруго оттолкнулся от асфальта и взмыл в воздух. Пролетел над густыми, тяжёлыми в сумеречном свете кронами деревьев. Хотел было взмыть в небо, чтобы уже без остановки на окраину, к своему гаражу. Но вспомнил, что был в плаще, который теперь валялся где-то на глухой аллейки. Полетел, забрать его. Плащ, аккуратно свёрнутый, лежал ровным квадратом на скамье. Концы его пояса были изящно завязаны в большой бант поверх всей стопочки. А рядом — жёлтые звёздочки только что сорванных цветков одуванчиков. Маленьким букетиком. «Этот сумасшедший гном постарался, — подумал Семён. — А может и не такой он сумасшедший, а только прикидывается? Как-то всё странно состыковалось». Разбираться было некогда. Где-то рядом нервно стонал пьяный мужик. Взлетев повыше и подальше от глаз случайных прохожих, Семён круто спикировал к земле только у ворот своего гаражного жилья.
Всю душную ночь он пролежал,