— теперь их сидело трое и «святая соборная троица» притворялась, что не хотят меня ограбить. Я застегнула рюкзак и оглянулась. Делать было нечего, пошла гулять вокруг собора, решив оставить повторный, но на этот раз платный, визит внутрь на завтрашний день. Это решение услышал сам бог и наградил меня. На втором круге вокруг собора, я увидела, как восемь человек, не меньше, во главе с тем самым загадочным мужчиной покидают здание собора. Без раздумий, я решила за ними проследить. Держась на безопасном расстоянии от группы людей в черных плащах, покинувших стены Кафедрального собора, я вскоре вышла на окраину города. Так как впереди начинались горы и поля оливок, я остановилась и увидела, что группа людей остановилась в зарослях местной флоры, скинули свои капюшоны — все, кроме мужчины, он с самого начала шел в шляпе — и я узнала в них вчерашних ангелов. Девушки стояли напротив мужчины и слушали его с упоением. Они то склоняли головы, то вскидывали руки к небу, то поднимали черное одеяние, что-то вдавливая в землю. Делали они это на подобие тому, как вы втираете носком докуренную сигарету в землю, чтобы не случился пожар, только у них это получилось в раз десять грациознее и упрямей.

Мне стояло остаться у собора, но чувствуя себя неловко, словно я, несмотря на запрет, нарушаю чье-то святое уединение, как будто подсматриваю в замочную скважину за единением душ, я решила вернуться обратно.

Обратно я шла переулками. Хочу, чтобы вы думали, что я знала все улицы и не испытывала трудности в поисках обратного пути. Но, даже если бы я заблудилась… все равно я на экскурсии. Вышла к собору я к вечерней Мессе. Жара наконец-то ослабела, под стать моим ноющим ногам и гудящей голове. Второе дыхание открылось во мне, когда я снова услышала голос мужчины в шляпе. Он вновь зазывал всех пройти в собор. Людей было меньше, и я ринулась вперед, чтобы занять свое место в первых рядах и еще раз насладиться представлением.

То, как я вернулась в отель, помню отчетливо. Спустилась по улочкам до перекрестка и площади с фонтаном, перешла улицу, взяла ключ на ресепшене, поднялась в номер. В ванной комнате я посмотрела в зеркало и себя не узнала. Красные заслезенные глаза на бледном, постаревшем лице. Впервые я смотрела на себя взглядом, затянутым пеленой шока: я видела свои морщинки, видела темные круги под глазами отчетливей обычного, заметила все несовершенства кожи, вплоть до прыщика на подбородке. Волосы спутанные и торчат в разные стороны. Опустила глаза и увидела свои руки. Пальцы охватывал тремор, они дрожали. Ногти выделялись на бледно-желтой коже синим оттенком. Затем я заплакала. Опустилась на корточки возле раковины, вцепившись в нее пальцами, и рыдала. Я еще ни разу не видела, как умирают люди. Не видела вот так, на расстоянии нескольких метров. Когда в фильмах и книгах умирал персонаж, мне бывало грустно, но эти чувства далеки от реального состояния потрясения. Да, я была потрясена. На представлении случилась непоправимое: во время акробатического трюка, сорвалась и погибла девушка-ангел. Она выполняла трюк с лентами, как в прошлый раз. Поднялась под купол, ее талию обвязывала лента, на которой она началась быстро раскручиваться, но… лента оборвалась и все, раскрыв перекошенные рты, наблюдали за смертельным падением. Девушка закричала нечеловеческим голосом, когда перестала ощущать натяжение ленты… Я сидела в первом ряду и, честное слово, видела ее этот безумный взгляд, когда она летела вниз. Акробаты остановились, все смотрели на смертельный трюк. Как вдруг, она вспыхнула. Она горела на полу, ее тело тлело в огненном жерле чудовищного костра. Я видела, как испаряется с пола ее кровь. Это последнее, что я видела. Сидя на корточках на полу, тяжело хватая воздух, я чувствовала, что задыхаюсь от подступившего к носу запаха жаркого. Меня стошнило на начищенный кафельный пол. Желудок выкручивало от запаха, которым пропиталась я вся. Я вытерла рот краем футболки и тут же, сняв ее двумя резкими движениями, скомкала и швырнула в угол ванной комнаты. Шмыгая носом и вытирая нос тыльной стороной ладони, я поднялась на ноги, сняла штаны и в нижнем белье встала под теплый душ, запрокинув голову назад и жмурясь от капель воды.

Я решила, что завтра же выселяюсь.

Ночью я погрузилась в крепкий сон младенца, благодаря таблеточки с названием, которое я вам не скажу. Утром я крепко-накрепко решила выселиться раньше, собрала рюкзак и, оставив в ванной грязный пол, пошла вниз. Как оказалось на ресепшене, прошлая ночь была последней, и я даже вовремя спустилась. Еще бы час в номере и в дверь бы постучались с напоминанием о том, что пора улепетывать. Выйдя из отеля, я посмотрела в сторону собора. После вчерашнего вечера, что-то изменилось во мне. Мне казалось, что я стала соучастницей преступления против воли человека к жизни. Мерзко было думать, что я любовалась трюками, зная, что акробаты рискуют жизнью, веселя меня и других зрителей. Мое мировоззрение с тех пор сменило градус наклона в сторону более осознанного выбора развлечений. За два вечера эти артисты в соборе стали для меня чем-то вроде символа жизни и смерти, веры и разочарования, судьбой и случайностью. Я не могла просто взять теперь и уехать, не могла пойти в сторону железнодорожного вокзала. Ноги сами понесли меня обратно к Кафедральному собору. Зачем? Я хотела попрощаться и еще раз запомнить то место, которое теперь никогда не сможет выселиться из моей памяти и подсознания. Шагая через площадь с фонтаном, я думала о том, что можно было бы сказать слова сочувствия остальным акробатам, главное найти их. Да, я решила, что это правильно.

У собора было тихо. Я, не покупая билетик, заглянула внутрь. Внутри только эхо тишины металось из угла в угол. Меня быстро остановили, попросили билет, а я спросила про акробатов. На меня посмотрели, почесали затылок, и сказали, что никаких акробатов здесь нет и никогда не было. Я нервно рассмеялась. Честно слово, я помню как громко хихикнула у дверей, а потом мой смех пронесся через весь собор и вернулся к моим ушам. Это выглядело так, как будто все святые вместе со злополучным собором смеются надо мной.

Оставшись абсолютно растерянной, я настаивала и настаивала на своем, и меня попросили уйти. Очень вежливо. Я вышла очень вежливо и села на ступеньки. Охранник некоторое время следил за мной, а я, положив руки на колени, терла пальцами виски. Самым страшным было сойти с ума или признать, что я сошла с ума. Поэтому решено было винить во всего охранника. Наверное, он новенький, думала я. Наверное, ничего не знает. Эти мысли меня устраивали, и я решила подождать у