Сергей Монастырский Один день

Отпусти меня, мой охранник,

Прогуляться до той сосны.

Марина Цветаева

Сияло полуденное зимнее солнце, расплываясь между белых берез, отбрасывающих контрастные тени на искрящейся снег. Среди засыпанных зимними снежными шапками веток елей, легко скользила лыжня, убегая куда-то вдаль, и казалось, не будет конца ни этой лыжне, ни этому счастливому зимнему дню!

Эдуард бежал впереди, время, от времени сдерживая бег, и оглядываясь на чуть отстающую от него Марину.

– Не устала? – кричал он.

– Бежим дальше! – радостно командовала она, и они снова скрывались за поворотами этой зимней дороги.

– Все! Остановился, наконец, Эдуард.

И развернув лыжи, расставил руки, чтобы поймать несущуюся на него Марину!

– Несусь! Навстречу счастью! – кричала Марина, летя, не снижая скорости, чтобы с разлету уткнуться прямо в грудь Эдуарду.

Он обхватил ее руками, пропустив лишь ее лыжи между расставленных ног, целовал холодные щеки, и спросил, дурачась и оглядываясь по сторонам:

– А где тут счастье!?

– Счастье, это ты! – Марина, тоже бросая палки, обняла его.

– Хочешь, есть? – спросил Эдик, – сейчас я поймаю тебе зайца. Зажарим и съедим!

– Живодер! – не согласилась Марина, – хочу, чтобы эта лыжня никогда не кончилась!

– Да? А назад кто тебя повезет?

– А ты на что?

– Я на счастье!

Постояли, посмотрели на искрящуюся снегом поляну, уходящую куда-то за горизонт на другой стороне оврага. И пошли назад.

Солнце теперь светило им в спину, и их тени ехали при этом впереди них.

Шли уже параллельно, лыжня была двухсторонняя, шли тихо, поминутно останавливаясь, чтобы поцеловаться и слушали, как кричат птицы и скрипят от мороза запорошенные стволы елей.

Впереди уже показалась база отдыха, где они остановились и крыши гостевых коттеджей.

– Сразу пойдем, пообедаем? – спросил Эдуард.

– Нет, хочется задержаться в этом дне! Переоденемся и отдохнем.

Конечно, Эдик мешал ей переодеваться, снимая с нее каждую деталь и целуя обнажившиеся места.

– Ну, подожди! – отбивалась Марина, – у нас целая ночь впереди! Давай не все сразу!

– А то потом нечего делать будет? – уточнил Эдик.

– Дурачок, просто не все сразу!

Они лежали, слушали музыку, которую Эдик, поставил в айфоне, тихо переговариваясь.

И когда короткий зимний день начал клониться куда-то за лес, и за окном стали исчезать его лучи, пошли, наконец, на обед.

Маленький ресторанчик базы отдыха был уютно обставлен в псевдорусском стиле, и, конечно, у дверей стояло с коромыслом в руках чучело медведя.

Они взяли и сразу выпили по две крошечные рюмки водки, стоявшие для гостей на подносе, это была обязательная здесь церемония.

– Э, добавить бы, – крякнул Эдуард, махнув рюмку.

– Эдик, воспротивилась Марина, – Ну, давай дождемся вечера! Если сейчас выпьем, ну что нам, спать потом тут?

– Так вечером мы собирались попить вина! А это водка!

– Тем более, мешать нельзя!

Обедали долго, вкусно.

Вышли, когда уже вечерело.

Дорожки между домами были в белом обрамлении сугробов, в некоторых гостевых домиках уже зажглись окна.

По застывшему пруду катались на коньках немногочисленные дети, родители их гуляли вдоль озера, взявшись за руки.

– Видишь, – говорила Марина, – за руки держатся, значит любят.

– И я тебя за руку держу, значит, тоже люблю.

– Значит, да!

– И я, значит, да!

– Вот здорово, оказывается, мы вместе любим друг друга!

– Да, уже семь лет!

– Подожди, подожди, разве семь?

Стали считать. Спор зашел только о точке отсчета.

В конце концов, поцеловались и решили, что черт с ней, с этой точкой! Любят и все!

… Вечером в коттедже включили сауну.

Маленькое отделение сауны было в конце коттеджа. И что особенно важно, широкое окно в предбаннике выходило прямо в сугроб!

Распахни и прыгай!

Пока сауна накалялась, готовили немудреный ужин – бутерброды с красной рыбой, сыром с плесенью, фруктами и, конечно, бутылкой вина.

В сауне уже было девяносто!

Разделись и голые сели на горячую лавку в тесной деревянной кабине.

Небольшая острая грудь Марины дразнила своими торчащими сосками. И, конечно, Эдик время от времени ухватывал их губами.

– Я же сказала: Не сейчас!

Марина шлепнула его по спине.

Эдик встал, и разыгрывая силача поиграл голыми мускулами.

– Как я? Еще ничего?

Марина вместо ответа внимательно посмотрела на его член.

– Эдик, как ты думаешь, у стариков эта штука становиться меньше?

– Не знаю, я стариком не был!

Да, Эдик был совсем не старик. Ему было всего сорок лет. Марине на восемь лет меньше.

– А тебе зачем? – поинтересовался Эдик.

– Да вот думаю, как мы с тобой будем этим заниматься, когда нам будет девяносто!

– А мы будем вместе до девяносто!?

– Мы будем вместе всю жизнь!

…Все! – закричал Эдик, – дольше терпеть не могу! – Открываем окно. Прыгаем!

И они, как были, голые, прямо с подоконника прыгнули в снег!

– Ой! Холодно! Не могу! – Закричала Марина.

– Терпи! – Эдик набрал снег в пригоршню и стал растирать Марину.

Потом также стремительно они влетели обратно в сауну!

Согрелись.

И теперь уже не спеша, ополоснулись в сауне, надели халаты и пошли переодеваться.

… Пили вино, разговаривали о своей жизни, сидели обнявшись.

… Была ночь. Нескончаемая ночь, нескончаемые поцелуи, нескончаемая любовь, нескончаемые слова.

Уснули поздно.

Марине снился этот день, лыжня на снегу меж берез.

… Утром они позавтракали в ресторанчике. Вызвали такси и поехали на вокзал к поезду.

… Поезд пришел в Москву вечером.

Они спустились в метро, сквозь шум вагонов ничего нельзя было расслышать.

– Позвонишь? – Услышал Эдуард, от стоящей у дверей Марины.

– В десять утра, как всегда!

***

– Как командировка?– спросила жена, открывая дверь квартиры.

Эдик чмокнул ее в щеку.

– А городок-то хоть красивый?

– Ничего. Такой тихий, уютный.

– Ну, ладно. Пошли ужинать!

– Дети!– Крикнула она,– Ксюш! Папа приехал.

***

– Ну, как ты работала, не загуляла ли?

Муж помог Марине раздеться, стряхнул с ее ботинок снег и поставил их в прихожую.

– А ты, как думаешь? – Марина поцеловала мужа, – из постели в постель! – и позвала дочь.

– Маша, ты, что с мамой не поздороваешься?

…. Ночью обоим снился тот солнечный день, и невозможное счастье, несущееся сквозь ветки берез им на встречу!