зелёно-красных камзолах, дополненные брюками – галифе, сапогами и с саблей наперевес, тем временем Людмиле припоминалась, недавнюю вечеринку невесты, уезжающей к супругу во Францию: «Что могло бы нагляднее, подтвердить настроение людей, переход к традиционной линии ислама, если не поведение членов семейного клана Беннани на вечеринке Малики, где собирались лишь женщины, чтобы быть с непокрытыми головами. Но покажите мне, где в Коране женщин обязывают ношеньем платков, следовать заповедям нужно не в проявлении внешнем, а жить в соответствии с ними.

«Куда подевались весёлые праздники, приёмы в старинных залов гостиных с музыкантами, а когда и с танцовщицами, развлекавшие родственников и гостей, на которые собирались женщины и мужчины, мусульманки в платках и с не покрытыми головами. Порой поначалу все они рассаживались в разных салонах гостиной, а затем мужчины с женщинами находились вместе в салонах, приветствуя друг друга и общаясь в стенах гостеприимного дома, Беннани.

Тогда, как Марокканский король Мухаммеда VI стремится к сближению коренных жителей Северной Африки, арабов с берберами, к обобщению этнических интересов, традиции аристократического рода похоронены, как и сам дом Беннани распродан, алчущими сонаследниками, которые давно разбрелись по разным кварталам…

Казалось бы, дом на Оранжевой жил пока Мы, Зубида, представительница древнего рода не отошла к праотцам». Покидая смотровой зал мавзолея, в обходе наружных беломраморных стен Людмила, точно по воле незримого поводыря, по наитию, описала круг, словно отдавая дань уходящим столетиям, казалось в это мгновение, совершался обряд похорон былых ощущений, минувшего двадцать первого века, канувшего в небытие, прежних представлений о жизни в Марокко: Того времени, когда, она проживала в семейном кругу столичного клана Беннани, в доме близ оживлённого перекрёстка, с дорогами, уходящей влево к Медине и на право мимо арки в стене, выводящей к центральному проспекту Мухаммеда V. Умозрительно повернув назад: «следуя по улице Ал Абдари в череде четырёх этажных домов, остановившись у переулка… Вот и он, первый дом на Оранжевом и кольцо на парадной двери. Стоит за него ухватиться рукой, постучать в тяжёлую в металле оббитую дверь, в ожидании, что Деда отворит эту тёмную дверь.

Как когда – то прилетев в Касабланку, затем автомобилем в Рабат, Людмила впервые входила в дом на Оранжевом переулке…, грезя в те годы: «При входе – мы – Зубида подающая финики и стакан молока…, когда – то она с дочерью там жила. А нынче только призраки дома, и прислуги Мы – Зубиды, Фатимы…, теперь любимая чернокожая Деда не встретит никого у двери.

А там, за наружной дверью, закруглённая лестница, что ведёт от главного входа к двум частям дома, разветвляясь наверх от двери влево к апартаментам, а на право, в открытую дверь – к гостиным салонам. Перед ними поворот к извилистой бело – мраморной лестнице, поднимаясь по ним – узким ступеням, выходим на одну из террас. Сверху плоской террасы как на ладони открывается вид панорамы улиц, из середины террасы, сквозь квадрат стеклянного купола, обозрим атриум дома: его центральная крестовидная часть – небольшой зал. От него расходятся влево и вправо два гостиных салона, а напротив небольшого крестовидного зала – апартаменты-хранительницы дома Мы – Зубиды».

Закончив осмотр королевской гробницы, следуя по площади, проходя мимо высоких и низких оснований колон, по пути к минарету, Людмила держала в поле зрения внука, тем временем, дочь её лицезрела супруга, дружелюбного к двум иностранкам; любезно согласившись пофотографировать женщин, по – вероятности, Англичанок. И тут Людмила задумалась, пытаясь найти ответ на вопрос: Что представляет собой её зять; заботливый и приятный, располагающий к себе человек или в действительности под благочестивой маской, скрывает его нечистые помыслы? Как отличить истинное от ложного?»

Ощутив, гнетущее состояние то ли, от присутствия испанского зятя, то ли с наступлением сумерек, накрывающих тенями столетий, руины молитвенных залов мечети, темнело, воздух стал нетерпимо холодным. Витающий круг за кругом, между колонн ветер, как незримый посредник порядка вещей, леденящим дыханием, гнал посетителей к выходу, будто бы, управляемый демоном, стремясь затворить обиталище душ.

Сырость проникала насквозь, казалось, всем телом ощутив флюиды мёртвого мира, из безмолвия, взыгравшие до наступления тьмы.

С заходом солнце слышались голоса муэдзинов, гласившие с минаретов о времени вечерней молитвы – Магриб.

С приближением сумерек, пересекая к шуму улиц, пространство ворот, она шла, задумавшись, мысли углублялись в процесс переселения душ, подобных законам жизни и смерти, сменяющих каждый предыдущий аят. В размышлении о небесном писании, привиделась лучшая ночь Рамадана, представлялось, как, летит душа принца на землю и по воле Творца, воскрешается со вздохом младенца.

В эту ночь мусульмане искали новый месяц на небе, но он появится следующей ночью, родившись вторыми сутками, как и время поста, отложилось на день…