телефонных справочников, дополняя список адресами новых Тобменов.
— Эй, ну что ты скажешь по этому поводу? — спросил он Кареллу. — Ведь этот сукин сын действительно произвел нападение ровно в одиннадцать!
— Да.
— Насколько я понимаю, ему удалось уйти?
— Да, но у нас есть зацепка.
— Да? Какая?
— Его фамилия.
— Прекрасно! За ним что-нибудь числится в нашей картотеке?
— Как раз это мы сейчас и выясняем.
— Хорошо, хорошо. И много таких фамилий?
— В справочнике Изолы всего одиннадцать. Пятеро в Калм-Пойнте. Сейчас составляем списки по другим районам.
— А как хоть фамилия?
— Тобмен.
— Как ты сказал? Тобмен?
— Да, — Карелла услышал в трубке, как захохотал Шмидт.
— Что ты смеешься? — спросил Карелла.
— Ты, кажется, говорил, что этот парень глухой?
— Да, по-моему, это так и есть. А что?
— А то… — Шмидт хохотал, не переставая. — Я думаю, ты и сам догадываешься… а может, еще нет…
— О чем, ну? — занервничал Карелла.
— Попробуй прочесть эту фамилию по-немецки. Получится Таубман.
— Ну и что?
— А это значит «глухой». «Der taube Мапп», по-немецки, — глухой.
В памяти Кареллы сразу возникли испанское и итальянское прозвища Глухого.
— Понятно, — упавшим голосом сказал он.
— М-да, вот так,
— Спасибо.
— Не за что, — отозвался Шмидт и положил трубку.
Карелла тоже положил трубку. Ему вдруг подумалось, что, наверное, пора менять место службы. Например, в пожарной охране он был бы просто незаменим.