Сергей Монастырский Ночь, метель, аэропорт

Темноту аэродромного поля Домодедова, скрывшегося в яростных порывах февральской метели, слабо разрезали лучи приводных прожекторов.

В черных окнах, переполненного зала ожидания, из которого смотрел Константин, не мелькало никакой надежды.

Его самолет на Сочи должен был вылететь еще три часа назад. Но внезапно обрушившаяся метель видимо заставит ночевать в аэропорту. Пока что никакой определенности аэропортовское табло не обещало.

Метель не утихала. Костя вернулся к своему месту. Соседи сменились. Теперь на двух соседних креслах расположилась девушка с крошечной кроваткой из коляски, в которой сидела девочка с пушистыми волосиками, и на них каким-то образом держался крохотный бантик.

– Не возражаете? – спросила девушка, – Как раз освободилось два места.

Константин пожал плечами.

– Да мне все равно.

– Ну, многие не хотят, чтобы рядом сидел ребенок. Но она не кричит!

Желания поддерживать разговор не было, и Константин уставился в телефон.

Зал ожидания спал, жевал, читал, что-то в своих телефонах, кто-то нервно ходил в проходах.

Ночь обещала быть длинной.

– Извините! – девушка коснулась локтя Константина, – а вы не присмотрите за ней, мне в туалет надо!

– Хорошо, – и он опять уставился в телефон.

Девушка погладила головку ребенка:

– Сейчас приду!

Девочка повернула голову вслед за мамой и села.

Костя оторвался от телефона. Все-таки его просили посмотреть!

Он уставился на нее и какое-то время они упорно смотрели друг на друга.

Потом малышка протянула к Косте руки, пытаясь приподняться.

Костя не реагировал. Девочка, молча, тянула руки.

– Папа, ну возьмите, наконец, ребенка, – не выдержала сидящая в противоположном ряду женщина, – не видите, она встать хочет!

Предложению Костя удивился, но брать на руки чужого ребенка побоялся. На всякий случай протянул ей руку. Девочка схватила его за палец, пытаясь приподняться, и стала валиться на бок.

Пришлось подхватить. И чтобы ребенок не падал, прижал ее к себе.

Так и застала их вернувшаяся мать.

– Напросилась? – улыбнулась она, – почему-то она очень любит мужчин!

И стала забирать ребенка.

Но та крепко прижалась к Косте и с молчаливым упорством не хотела отпускать его руку.

– Это не папа! – убеждала ее девушка, как будто ребенок уже понимает слова.

– А где папа? – на всякий случай спросил Константин.

– Ушел! – спокойно ответила девушка. И так же спокойно, без всякого выражения протянула руку:

– Татьяна!

Косте пришлось представиться.

Слабый гул голосов висел в зале ожидания, порывы метели стучали, время от времени в темные окна. Долгое ожидание обещала эта неуютная ночь.

– Зачем зимой летают в Сочи? – чтобы хоть что-то произнести, спросил Костя.

– Вы же летите!

– Я по делам. В командировку.

– А я там живу.

Разговор на этом закончился. Интерес к продолжению ни у кого не возникал.

Костя уставился в телефон. Татьяна, также молча, смотрела в окно. Порывы метели заметали стекло и мокрыми струйками стекали вниз.

– Всю жизнь, как на вокзале, – ни к кому не обращаясь, сказал Татьяна.

Косте пришлось от телефона оторваться.

– Часто летаете?

– Раз в два месяца.

– Так надо?

– Ребенка нужно показывать в Московской клинике.

– А зачем?

– Редкая болезнь. Вот так нам повезло – она нагнулась и улыбнулась спящей девочке.

– А в Москве лечат?

– Да.

– И каждые два месяца нужно ездить?

– Потом, может быть через десять – пятнадцать месяцев закончим.

Она замолчала.

Константин вздохнул, и снова уставился в телефон. Влезать дальше в чужую жизнь ему не хотелось. Да и молчать дальше было как-то неудобно – вроде бы сидят вместе.

Метель за окном не утихала.

– Она поэтому и молчит? – спросил он, кивая на девочку.

– Поэтому.

Свирепая метель залепливала темные окна зала ожидания.

– А у нас на улицах цветет мимоза, – вдруг сказала Татьяна.

– Невозможно поверить! – отозвался Костя.

– Да. Два часа лета. А вы никогда в Сочи не были?

– Нет.

– Мне, кажется, что в Сочи были все.

– Кроме меня, – пошутил Константин.

– Что, никогда не хотелось?

– Сочи – это курорт. А в мире полно курортов, гораздо интереснее Сочи.

– Я поняла, – Татьяна замолчала. – Извините!

– Вы что, обиделись?

– Нет. Поняла, что мы просто из разных миров.

Она положила ладонь на руку Кости:

– Просто поняла. Ничего личного.

– Ничего личного, – подтвердил Костя. – У вас свое счастье, – он показал на девочку, – у меня свое. Сочи здесь не причем!

– А у вас какое? – Татьяна улыбнулась, повернулась к Косте.

Он пожал плечами.

– Поняла, – Татьяна отвернулась. – «Не лезьте в душу!»

Помолчали.

Стало неловко.

– Я человек свободный, – Костя пожал плечами, – Откуда я знаю, может, сейчас у меня счастье – вот сижу, ничего не делаю. Может, завтра будет, может, возьму отпуск и улечу, может, вообще работу брошу и в другую страну перееду! …Может, с девушкой ночь проведу – он улыбнулся Татьяне, – пока страсти на минутку!

– На минутку? Не навсегда? Это точно?

– Ну, на недельку.

– Почему?

– Не хочу, – он засмеялся, – Вот лет в восемьдесят, может, и женюсь. Чтобы кто-то таблетки приносил.

– Здорово! – Татьяна вздохнула, – Везет вам – вы не беременеете и не рожаете!

– Бог миловал!

– А про любовь никогда не слышали? – Татьяна улыбнулась.

– Видел в кино. Красиво!– и засмеялся.

Прожектор за окнами прорывался сквозь метель. Спала девочка, улыбаясь во сне, затихал зал ожидания. Ночь без времени и конца.

– Знаешь, – сказала Татьяна, вдруг переходя на «ты», – мне сейчас так спокойно, так не было давно.

Она говорила шепотом, чтобы не разбудить спящих.

Константин ощутил вдруг минуту какой-то близости, когда она, незнакомая до этого дня девушка, шептала ему на ухо.

Свет в зале приглушили, непрекращающаяся метель стучала в окно, и в зале как будто кроме их и девочки никого не было.

– Когда спят, всем спокойно, – Константин тоже наклонился к ее уху.

– Ты не понял! – Сказала Татьяна и тихо засмеялась, – хотя мысль очень оригинальная.

– У меня таких много! – пошутил Костя.

– Чего – «таких»?

– Мыслей.

– А!

– Хочешь, скажу?

Татьяна промолчала.

– Ты все время бежала – бежала: то беременной ходила, то рожала, то не спала днями и ночами, потому что дочка! То с самолета на самолет, потому что больница. И вдруг села! И никто не куда не спешит, и бежать некуда, и ночь за окнами! А на земле прошло уже два года!

Голова Татьяны вдруг тихо склонилось на его плечо, и волосы ее коснулись его лица. Татьяна спала. И непривычно Константину это было, и пошевелиться было как-то