все — гречанками. Не всегда по крови (был и ребенок от смешанного брака, и чистокровная англичанка, чьих родителей занесло в Грецию задолго до ее появления на свет, и русская, чья семья поколениями жила здесь), но обязательно — по рождению.

— Невероятно, — прошептала Деми, глядя на перечень имен и список греческих городов рядом.

Однако главное потрясение ждало впереди. Листок пополнился датами рождения женщин, чьи симптомы болезни вторили ее собственным, и, если им верить, в мире никогда не существовало двух таких женщин. Более того, дата смерти одной страдающей амнезией близко соседствовала с датой рождения другой. Разница между ними чаще всего составляла девять месяцев, гораздо реже — семь. Тот самый срок, который необходим женщине, чтобы выносить ребенка.

Эта странная болезнь, выходящая за рамки всех существующих классификаций, будто не желала покидать этот мир. Будто обладала собственной волей. И когда умирал один человек, она каким-то неведомым образом «заражала» собой другого, что спустя несколько месяцев появится на свет.

Неудивительно, что в статьях на первых страницах поиска об исследованиях профессора Папаиоанну не говорилось ни слова. Его версию существования амнезии, названной им «личностной» или «персонифицированной», научное сообщество единодушно нарекло… антинаучной. Отчасти Деми их понимала: выводы профессора Папаиоанну звучали слишком фантастично, чтобы люди науки приняли их всерьез. Его даже обвиняли в том, что он фальсифицировал часть данных, чтобы они вписывались в его теорию. Или же кто-то сделал это за него в попытке создать очередную мистификацию.

А Деми сидела, ошеломленная, не зная, что и думать. Она, ни много ни мало, была прямым доказательством этой «антинаучной» теории. Последняя женщина с «персонифицированной» амнезией умерла пятого марта в городе Миконос. А девять месяцев спустя в городе Каламбака на свет появилась Деметрия Ламбракис.

Она откинулась на спинку стула, устало потерла глаза. Приходилось признать: ее небольшое расследование почти ничего не прояснило, лишь добавило новых вопросов. Без ответа остался и главный. «Кто я?» Или: «Какая я?»

Дерзкая или миролюбивая? Веселая или угрюмая? Тихоня или острая на язык? Спокойная ли она или у нее взрывной характер? Есть ли у нее друзья? Кричит ли она, завидев паука или мышь? Любит ли сладкое? Придет ли людям на помощь или отвернется, когда кто-то в ней нуждается?

Из этих крохотных песчинок и состоял ее внутренний мир. Так много, казалось бы, мелких деталей, что, сплетенные воедино, и составляют ее личность. А Деми ничего о них — о себе — не знает.

Взять хотя бы эту комнату… Здесь столько личных вещей, безделушек, впитавших в себя частичку ее души, порцию ее воспоминаний. Деми смотрела на них — игрушечную ламу, ночник на изогнутой ножке, подставку для ручек в виде пузатой чайной кружки, брелок в форме сердца, зеркальце в старинном стиле, — а они продолжали оставаться лишь безликими предметами. Почему в свое время она купила их? Почему выбрала именно такой цвет, такую форму?

Оказалось, не знать себя — это страшно. Страшно, когда в знакомом до мельчайших деталей мире незнакомым остаешься только ты сам.

Деми вышла из комнаты с накинутым на плечо рюкзаком и чистым блокнотом в руках.

Пора писать заново свою собственную историю.

[1] Каламбака — маленький городок в материковой Греции на западной окраине Фессалийской долины.

[2] Курабьедес — греческое печенье с жареным миндалем.

[3] Тиганитес — греческие оладьи с хрустящей корочкой. Их часто подают, густо поливая медом и посыпая грецкими орехами.

Глава вторая. Отголоски воспоминаний

В школе все оказалось слишком привычно для человека, который только что начал жизнь с чистого листа. С белого листа, на котором еще на рассвете не было ни единой кляксы, слова, строчки, ни одного воспоминания о ней самой. Войдя в класс, Деми направилась к своему месту, хотя все попытки вспомнить, как она сидела за ним, оборачивались ноющей болью в висках.

Одноклассники вели себя с Деми вполне дружелюбно. Кто-то спросил, чем она занимается в выходные, чтобы пригласить на домашнюю вечеринку, кто-то был озабочен несделанным домашним заданием, а кто-то практиковался в остроумии, обсуждая новый роман математички.

Имена всех этих «кто-то» Деми знала. Не знала только свое отношение к ним. Нравятся ли они ей? Дружат ли они? Знает ли хоть кто-нибудь из них о том, что с ней происходит каждую ночь?

Знакомые лица учителей, одноклассников, школьной команды по легкой атлетике… Наборы лиц, живые фотокарточки, лишенные эмоциональной подоплеки. Лишенные какой-либо связи с ней.

В телефоне список номеров и гроздь эсэмэсок, показавших, что приятельско-дружественные отношения у Деми все-таки имелись. Вот только ни на парня, ни на лучшую подругу, о которых умолчала и мама, нет и намека. Вероятнее всего, дело именно в ее «особенности», которая намертво рушила все возникающие связи с первым же рассветом. Допустим, прониклась Деми к кому-то симпатией … а дальше-то что? Ночь пройдет, и эти люди — что подруга, что романтический интерес — превратятся в сухой список фактов из их биографий. Обезличенных, не имеющих никакого отношения к ней самой.

Одиночество накрыло ее тесным, жарким плащом, сдавило так, что она боялась задохнуться. Помог стакан холодной воды из питьевого фонтанчика.

А еще — крохотная, но надежда.

После школы Деми заглянула в кафе, которое встретилось по дороге к дому. Взяла по шарику клубничного, ванильного и шоколадного мороженого. Поняла, что последнее — вне конкуренции и сделала первую запись в блокноте. Вторая, неуверенная: кажется, ей все-таки нравится красный цвет, но и серебристо-серый тоже ничего. А еще красиво смотрится оттенок пыльной розы, как платье у девушки за барной стойкой.

Раздавшийся за соседним столиком рингтон заставил ее поморщиться. Деми уверенно вывела в блокноте — рок, эту грохочущую пародию на настоящую музыку, она терпеть не может. Осталось только узнать, какая музыка не входит в эту категорию. Наверняка классика, раз она играет на пианино… Или она мыслит стереотипно? Проще всего прослушать плейлист на смартфоне, но она была права тогда, хоть и не помнила, как говорила это Элени… Маме. Все эти вещи нужно пропустить через себя, чтобы понять, какое место они занимают в ее жизни.

Деми прогулялась по парку, вглядываясь в скользящие перед ней лица. Подумалось, что все возможные определения амнезия подменяла в ее голове словом «знакомый». Знакомое кафе вместо любимого, знакомый парень вместо парня, который нравился ей или