Литвек - электронная библиотека >> Владислав Анатольевич Бахревский >> Детская проза и др. >> Агей >> страница 3
Рябова.

«Начинается», – подумал он с тоской о скучных, очень скучных нынешних людях.

– Сперли! – воскликнула тетенька, с восхищением разглядывая верзилу-молокососа. – Это по-нашему.

– Да, – сказал Рябов. – Это по-нашему. Мы требуем выкуп.

– Выкуп?! – вытаращил глаза на мальчишку жених.

– Выкуп, выкуп! – залилась счастливым смехом дородная тетенька. – А ну-ка, где у нас московская?

И Рябову была вручена полметра на метр фантастически красивая коробка с конфетами.

Изящный Курочка возвратил невесту во Дворец и, передавая жениху, поцеловал ей руку.

Работники загса только глазами хлопали.

Коробка конфет, между прочим, была съедена всем классом на большой перемене.

Потому и «В»

Директор школы еще раз переложил с места на место листочек «дела» нового ученика и сказал твердо:

– Вячеслав Николаевич, принимайте! Мальчик с Памира. Он хоть и не учился в школе со второго класса по шестой включительно, но по всем предметам «аттестован» в Мургабе, в заочной школе, на одни пятерки.

– Снежного человека нам только и недоставало!

– Вячеслав Николаевич!

– Но почему к нам? У нас Курочка Ряба. У нас Борис Годунов с тремя приводами в милицию. У нас пятеро «камчадалов», которые знают только одно, что они ничего не знают. А Крамарь? Ей уже со всего Союза пишут. Вся Советская Армия и Военно-Морской Флот! Я уже не говорю о городошнике Мишине. Мы его видим не более двух месяцев в году.

– Ну и что вам после этого Снежный человек? – спросил директор. – Знаний не покажет – переведем в шестой, а то, может быть, и в пятый.

– В «А» вы отличников собрали, в «Б» – нормальных детей, а вот к «В» у вас особая любовь. – Верно, – сказал директор. – Седьмой «В» – класс выдающихся личностей. Потому и «В». Дорогой Вячеслав Николаевич, класс этот останется в вашей памяти на всю жизнь.

– Еще как останется.

– Уверяю вас, будете тосковать по такому классу.

– Я уже и теперь в тоске, – сказал Вячеслав Николаевич, понимая, что разговор с директором окончен. – Где он, человек с Крыши мира?

– В приемной.

Обычный хороший урок

Мальчик как мальчик. Совершенно ничего выдающегося. А еще с Памира», – подумал с досадой Вячеслав Николаевич. Подстрижен, школьная форма в порядке.

– Почему без галстука? Мальчик покраснел:

– У нас отряда не было… Мне негде было…

– Ах, да! – Вячеславу Николаевичу стало неловко, что он словно бы сердится на новичка. – Ну, что ж, пойдемте в наш седьмой «В». Урок только начался.

Поднялись на третий этаж. Светлый коридор. Картина на всю стену. Возле картины дежурный с повязкой.

– Чтоб не испортили! – пояснил Вячеслав Николаевич, останавливаясь перед дверьми седьмого «В».

Посмотрел на Агея. Серые глаза мальчика открылись навстречу его взгляду широко, с надеждой. «Он боится», – подумал Вячеслав Николаевич, заговорщицки подмигнул и открыл дверь.

– Извините, Валентина Валентиновна! Разрешите представить нового ученика: Богатов. У нас, слава богу, незанятым осталось всего одно место. Займите его, Богатов. Первый ряд от стены, третий стол.

Агей прошел на место, сел.

– Еще раз извините, Валентина Валентиновна! – И классный руководитель закрыл за собой дверь.

– Откеда? – спросил на весь класс Рябов.

– Из леса, вестимо, – ответил Курочка.

Валентина Валентиновна сделала новичку знак рукой встать.

– Богатов, удовлетворите любопытство ваших одноклассников, и будем продолжать урок.

– Я… из Таджикистана, – сказал Богатов, нервно покашливая.

– Из солнечного Таджикистана, – поправил его Борис Годунов.

А на Памире был? – спросила Крамарь, большой лииток географии.

– Был.

– Врешь, там пограничная зона, – вывел новичка на чистую воду Вова с первой парты.

– Я жил на Памире.

– В Хороге? – блеснула знаниями Крамарь.

– Нет. На станции гляциологов, на леднике.

– Снежного человека видел? – спросил Курочка.

– Достаточно! – сказала Валентина Валентиновна. – Остальные вопросы к Богатову на уроке географии. У нас литература. Кстати, что вы успели пройти в своей бывшей школе за сентябрь?

Богатов снова покашлял в кулак.

– Я не учился… в школе.

– Как так?!

– На станции не было школы.

Класс воззрился на новичка с уважением.

– Садитесь, Богатов, – сказала учительница. – Все это любопытно, но времени у нас на разговоры нет. Итак, тема нашего урока: «Образ Пугачева – главного героя повести».

Агей был оглушен многолюдьем, вопросами, на которые пришлось отвечать при всех. Самими стенами кабинета, раздвижной доской с экраном. Портретами писателей, крылатыми фразами на плакатах, стендами, посвященными Пушкину. Но может, более всего – запахами. Пахло пластиком, мелом, разгоряченными телами: перед уроками школьники зарядку делали добросовестно и весело. Эта зарядка, в которой участвовала вся школа, удивила Агея и напугала. Множеством ребят напугала.

И вот он тоже стал этим множеством. Надо бы на ребят поглядеть, кто они, какие, но взгляд словно прилип к одному месту, к крылышкам черного фартучка над плечами впереди сидящей девочки. Даже на учителя посмотреть не то чтобы неловко или боязно, а невозможно. Из какого-то непонятного упрямства невозможно. Агей не почувствовал в учителе человека, добро к нему расположенного. Как-то не так разговаривали с ним и классный руководитель, и Валентина Валентиновна.

А урок между тем катился быстро, весело. Валентина Валентиновна, словно дирижер, управляла прекрасно сыгравшимся оркестром.

– Начнем с портрета. – Голос у нее был светлый, легкий, и так же светло и легко ей отвечали.

Она редко называла учеников по фамилиям. Останавливала на ком-то взгляд, и это означало: говорить тебе. Ребята не только слушали и участвовали в работе, они глаз с учителя не спускали.

…Крылышки, на которые смотрел Агей, вдруг порхнули вверх. Агей даже вздрогнул. А впереди сидящая девочка уже бойко тараторила:

– Сначала мы не видим лица Пугачева. Сначала это всего лишь путник, дорожный, как называет его Пушкин. Пурга, а дорожный стоит на твердой полосе, и голос его спокоен. Это удивительное самообладание и хладнокровие успокаивают Гринева, а через мгновение ему пришлось уже удивиться тонкому чутью дорожного. Тот уловил запах дыма деревенских печей.

– Оч-чень хорошо! – сказала Валентина Валентиновна. Девочка села и, садясь, рукой откинула волосы за плечи. Золотой

ливень так и брызнул перед глазами Агея.

– Прекрасно! Прекрасно! – говорила Валентина Валентиновна, очень довольная ответом. – Но это всего лишь преддверие к портрету. Своего рода рама, причем не первая попавшаяся, а тщательно выбранная…

Встал кто-то с последней парты, Агей не поворачивал