поблагодарила Высшие Силы, что я такой счастливый человек. А потом мы смотрели новогоднее шоу, иногда даже смеялись, дарили подарки, после чего сын, нагруженный коробками и пакетиками плавно перебазировался в свою комнату, долго шуршал там упаковочной бумагой, а когда я зашла к нему, он блаженно спал поверх покрывала, счастливо обнимая новообретенную зеркальную фотокамеру. Улыбнувшись, я поцеловала его тихонько, укрыла пледом и выключила свет.

Новогодние праздники шли полным ходом. Кроме того, были каникулы, и мы решили всей семьей поехать на городскую горку. К слову, горка на центральной площади была великолепна! Огромная, подсвеченная с разных сторон разноцветными фонарями. Но самое главное, она была винтовая и очень длинная. Настоящий ледовый аттракцион! Ну как на такую не забраться?! Конечно же мы полезли. Правда вдвоем с Олегом, потому что бабушки отказались испытывать на прочность свой организм, а Дима сказал, что хочет скатиться один, а не "с мамой и папой", как маленький.

Пока мы поднялись на верхотуру, у меня закололо в боку. Эх, где мои семнадцать лет, подумала я, задыхаясь. Олег подсунул под меня огромную пластиковую каталку, сел, сцепил руки на моем животе, и с криком "Банзай!", резко оттолкнулся. Мой желудок поднялся к горлу и вернулся обратно, на каждом витке я видела, как машут мне бабули и что-то кричит Дима, но внезапно все закружилось, и я почувствовала, что теряю сознание. Наконец горка закончилась. Олег соскочил с ледянки, протянул мне руку, но, увидев, что я белее снега, подхватил на руки.

– Наташ… Наташка, ты чего?! – он тряс меня, от чего мне стало еще хуже, я кое-как вывернулась у него из рук и меня тут же вырвало. Стоящие рядом отскочили, одна из женщин подхватила своего ребенка и, возмущаясь "Сначала напьются, а потом рыгают на детских площадках", убежала подальше. Но мне было уже все равно.

Как мы ехали в больницу, я помню смутно. Анна Григорьевна всю дорогу плакала и ругала себя, что не послушалась Олега и занималась самолечением, Маргарита, как ни странно, была спокойна. Она обнимала Димку, который старался сдерживаться, но губы сами кривились. Я протянула руку и погладила его по коленке. Он обнял меня за голову и прошептал "Мамочка, все будет хорошо!"

В приемном покое таких как я оказалось девять из десяти. Новогодние праздники урожайны на обмороженных пьяниц, раненых петардами детей и побитых друг другом гостей. Девушка в белой шапочке спокойно и деловито заполняла листы, время от времени задавая вопросы Олегу. Я полулежала на кушетке, подпираемая со всех сторон бабулями. Наконец нас приняли. С меня содрали куртку, Олег помог стянуть горнолыжные брюки. Бабушки вразнобой принялись рассказывать печальную эпопею о моих страданиях. Немолодой седоватый доктор только качал головой, поворачиваясь то к одной, то к другой. Когда Анна Григорьевна начала перечислять все, чем она меня лечила, он одобрительно кивнул и встал со стула.

– Так 'с, милые дамы, – сказал доктор, – спасибо за информацию, а теперь попрошу вас выйти.

– Вы, юноша, – обратился он к Диме, – проводите бабушек. Вы – муж? – Олег кивнул. – Вы можете остаться.

Бабушки растерянно посмотрели на него и переглянулись между собой. Как так – выйти?! Но доктор решительно, но настойчиво выпроводил их за дверь.

Меня раздели почти догола. В смотровой было прохладно, и я покрылась пупырышками. Осмотр длился долго, за это время стало полегче, и я начала потихоньку оглядываться. Олег сидел на стуле в ногах, на него было жалко смотреть. Между тем, доктор включил компьютер и выдавил мне на живот гель.

– Дата последних месячных? – спросил он, не глядя на меня.

Я так не ожидала этого вопроса, что растерялась, а врач вопросительно глянул на меня. Пытаясь судорожно вспомнить, я то открывала, то закрывала рот.

– Понятно…, – мужчина начал возить по животу холодную штуку, а я все вспоминала. Это точно было, но когда? Недавно, да, точно, недавно! Уже снег был. Но не в декабре… Ох… Устав думать, я перевела взгляд на доктора. Его лицо ничего не выражало, он сосредоточенно вглядывался и щелкал клавишами компьютера. Наконец он убрал инструмент и положил мне на живот лист бумажного полотенца. Я начала вытирать липкий гель, а сама ждала, что же он скажет.

– Ну что ж, девушка, – вздохнул мужчина, – вы, конечно, очень постарались навредить себе, но, думаю, при хорошем уходе и паре недель стационара, все наладится.

– Стационара?! – мой голос сорвался на писк, а Олег встрепенулся.

– А вы как хотели? – врач был спокоен, – ваш ребенок, должно быть, очень хочет появиться на свет, раз всеми руками и ногами держится за вас.

– РЕБЕНОК?! – мы с Олегом воскликнули хором, и доктор первый раз улыбнулся.

– Вы беременны, душенька, уже семь-восемь недель.

У меня кончился воздух. Я беременна. Я. Беременна. Я беременна! Хотелось скакать, смеяться и обнять всех. Но я вдруг заплакала. Олег, пребывающий почти в том же состоянии, подскочил ко мне и прижал к себе.

– Наташка, ну чего ты? Ты не хочешь ребенка? – он пытался посмотреть мне в лицо, а я тыкалась в его свитер и думала, какие же все мужчины дураки. Потом, внезапно поняв, что он может неправильно истолковать мою реакцию, я отстранилась от него и проговорила: "Конечно хочу, что за вопрос?!" Выражение лица при этом у меня было такое, что Олег заулыбался и снова прижал меня.

– Можете одеваться, – откуда-то из другой реальности донесся мужской голос, и мы очнулись. Я начала судорожно натягивать на себя вещи, Олег подавал, но улыбка не сходила с его лица.

– Это направление в стационар, это выписка, это результаты узи, – перечислял доктор, передавая мне бумаги. Я автоматически брала, а сама думала, как за один день может измениться все вокруг. Попрощавшись, доктор повернулся к нам спиной, и, наверно, сразу же забыл о нас. А мы выходили в двери совершенно новой жизни. И там нас ждали те, кто нас любит.

Май, 2014