Ксения Лит Солдатик с пружинкой

– Калеб, эти головы под потолком все равно жуткие… – прошептала Аника.

– Брось… Это всего лишь детали… Если вставить глаза и прикрепить волосы – будет совсем нестрашно, – успокаивающе произнес Калеб.

В темной захламленной мастерской игрушечных дел мастера Крюгера было холодно и тихо. Лишь в маленьком круге света от старой масляной лампы сидели двое детей-учеников. Аника шила наряды куклам и делала им прически, Калеб мастерил игрушки.

Сегодня он сосредоточился на фигурке всадника, которую собирал из сделанных ранее частей. Сначала он собрал придуманный им механизм и затем приступил ко всей игрушке целиком. Хвостик лошадки никак не хотел становиться на место и несколько раз отстреливался мощной пружиной в сторону. Калеб наклонялся и искал хвостик на темном полу, в мраке под столами, под стеллажами… Находил и снова принимался за сборку. Когда мальчик, немного присев и запрокинув голову, придирчиво рассматривал всадника, в поле его зрения попали те самые головы – на верхней полке лежали несколько заготовок для кукол. Дергающиеся от неверного света тени делали их как будто живыми. Аника всегда нервничала, видя, как прыгают тени на безглазых лицах.

– Не бойся, просто представь, какие они будут красивые, когда кукла будет полностью готова, – Калеб снова сосредоточился на солдатике. – Особенно, когда их нарядят в сшитые тобою платья и когда ты заплетешь им косы.

Так, еще чуть-чуть, поправить руку, покрепче прикрутить сабельку…

Вскоре Калеб оценивающе посмотрел на фигурку всадника: это была игрушка сантиметров тридцати в высоту – солдатик в красном мундире с саблей сидел на пегой лошаденке. Мальчик с сожалением разглядывал все огрехи на своем творенье: у лошадки недостаточно развевается хвост, в одном месте на мундире неравномерно легла краска, пегая лошадь как будто косит, лицо у солдатика несимметричное, без усов (ну какой же солдатик – и без усов?!) и совсем негеройское, левая нога в черном сапоге чуть уже правой, да и сами ноги тонковаты… Мальчик нажал на хвост лошадки, не сразу, но механизм сработал. Надо бы его отрегулировать…

– Калеб, расскажи сказку. Мне тогда будет не так страшно, – попросила Аника.

Калеб, не отрываясь от работы, приготовился рассказывать одну из историй, которые прочел в отцовской библиотеке. Надо было закончить начатую пару дней назад сказку о крошке Цахесе. Калеб знал эту и другие истории из книг родительской библиотеки почти наизусть и хорошо их рассказывал. Это помогало уложить младших сестричек, когда они долго не засыпали, напуганные воем ветра в трубе. Это помогало успокоить боязливую Анику. Это помогало и самому Калебу, когда дни становились нестерпимо серыми, а ночи непроглядно черными. Тогда не так жалко становилось себя, сестричек, маму и сгоревшую библиотеку.

– На чем мы остановились?

– На длинных фалдах, – ответила Аника. – Как раз в этот момент пришел Этьен и все испортил.

Действительно, в прошлый раз пришел внук мастера. Калеб как раз покрыл лаком детали своего всадника. Под сказку о крошке Цахесе работалось интереснее. Дети не замечали, как бежит время. Когда масла в лампе оставалось совсем немного, Калеб, рассказывая удивительную историю, разложил детали сохнуть.

– Ох, ну ты и сказочник! Опять со своими дурацкими выдумками! – послышалось сзади.

Внук хозяина Этьен, краснощекий крепыш с маленькими глазками, заглянул в мастерскую к деду, чтобы, наверное, опять стащить какую-нибудь недоделанную вещь, пока мастера нет на месте. Аника тут же нырнула поглубже в тень и попыталась сделаться невидимой и неслышимой. Она молча шила индейский наряд для одной из готовых кукол и сидела так тихо, что, казалось, перестала дышать. Калеб не спешил поддержать разговор.

Этьен смачно надкусил яблоко. Оно хрустнуло, брызнул сок. Мальчишка стал, громко чавкая, обходить мастерскую и трогать все своими липкими от сока руками.

В мастерской было много всего: заготовки для солдатиков, формы для отливки фигурок, гора кукольных ног и рук, безглазые нераскрашенные головы, в нескольких ящиках перекатывались стеклянные глаза всех размеров. Краски, лаки, ткани, материал для волос, клей, разные инструменты, разные наполнители… Сейчас все это в основном покоилось на дальних полках и покрывалось пылью. В круг света попадали только поделки Калеба и работа Аники. Сам мастер Крюгер давненько ничего не делал. Этьен облапал солдатиков, выточенных Калебом, одного уронил и поленился поднимать.

– Все равно они почти ничего не стоят, – приговаривал Этьен.

Это правда. Хозяин платил Анике и Калебу гроши. Он объяснял это тем, что игрушки плохи и их покупают неохотно. И что он еще очень добр, так как все нормальные мастера берут плату со своих учеников за обучение. А его ученички горазды только портить материал, а стоящих вещей от них так и не добиться. Калеб внутренне был с ним согласен. Ему казалось, что чем дольше он работает у Крюгера, тем хуже его игрушки. С каждым разом он замечал в своих работах все больше недостатков. Он старался изо всех сил, но игрушки получались все хуже и хуже. Крюгер, впрочем, их все же забирал и умудрялся кому-то продать.

Из всех учителей Калеба этот был самым несносным. Перед тем как попасть к нему, мальчик успел побывать в учениках у сапожника, плотника, часовщика, свечных дел мастера и еще у кого-то. Он нигде не задерживался, пока два года назад не попал сюда.

Кроме работы у игрушечных дел мастера, Калеб еще кое-где крутился: доставлял посылки, записки, помогал торговцам на рынке, делал покупки для одной пожилой женщины, читал книги одному ослепшему старику-генералу. Когда он возвращался домой – а домом ему, его матери, старшей сестре Марии и двум младшим сестренкам Бэти и Кэти стал чердак одного сердобольного горожанина, которому отец Калеба спас ногу, – он забивался в свой уголок и мастерил что-то из того, что мастер Крюгер презрительно называл мусором. Получались разные безделушки – шкатулочки, маленькие куколки, коробочки с секретиком. Создатель относился к своим творениям крайне придирчиво: тут скол, там криво, здесь краска потекла, а в этом месте не состыковались детали… Калеб досадовал на свою неловкость, стыдился своих бесконечных провалов и складировал неудавшиеся вещички в ящике рядом с кроватью, которой служил соломенный матрас. Делать подарки родным на Рождество мальчик начал еще летом, он трудился полгода и завтра собирался сделать сюрприз своей семье, но все еще сомневался, достаточно ли хороши получились шкатулки для старшей сестры и мамы и куколки для Кэти и Бэти.

За окном было темно, впрочем, и днем-то светло не было. Скоро