мил, даже когда ругался. Дегнем коньячку по сто, махнул он своей крохотной волосатой рукой, налил, первый выпил. Посмотрел в окно. Не делай, главное, глупостей. Женщины — это бгед.

Выйдя из автобуса на Средней Косе, Костя не имел четкого представления о том, какое жилье ему нужно. Несмотря на самое начало мая, у базарчика вовсю толклись местные бабки и прочие домовладельцы. Они набросились на Костю, как пираньи на снулую рыбу.

Отец Марины, Коля Кремень, стоял одиноко вдали. Был он нечесан, не очень чист, сумрачен. Жилье у него было явно не первого сорта и даже не второго, потому он и не надеялся заполучить такого шикарного квартиранта в кожаной куртке, с кожаной сумкой через плечо, с модным телефоном. Но Костя сделал выбор сам.

Ну что, сдаешь, спросил он, глядя сверху вниз на Николая, или не сдаешь? Сдаю-сдаю, как-то преувеличенно радостно проговорил Коля, но у меня просто сарай с топчаном у самого пляжа, там и удобств никаких нет. Но зато, горячо замахал руками Николай, я и беру в два раза, нет, в три раза дешевле! У него даже в доме кондиционера нет, презрительно сказала толстая бабка в черных очках, в этой жаре ты через неделю погибнешь! Ладно, сказал Костя, пойдем, взял Колю под локоть и повел в узкие переулки, тянущиеся к морю. Он так его повел, будто заранее знал, где находятся Колины дом и пристройка, в которой ему суждено было провести следующие несколько месяцев лета и часть осени.

Коля жил вдвоем с дочкой Мариной. Пил нечасто, но помногу. Выпивши, никогда не бузил. Один раз только, сильно приняв, заскочил в комнату Кости, схватил его за грудки и прошипел, глядя снизу вверх, Маринку не тронь! Маринку не тронь! Маленькая она еще для этих дел! Если увижу, топором порубаю!

Хорошо, спокойно сказал Костя, порубаешь. Коля задумался, отнял руки от рубашки, постоял с минуту и, махнув рукой, ушел в дом. На следующее утро приходил и, нервно перебирая руками в воздухе, будто выбирая из него невидимых миру блох, спросил, что вчера было. Да ничего, сказал Костя. Приходил? Приходил. И что? Предупредил, чтобы я не трогал Маринку, иначе порубаешь. Ага, сказал Коля, дернул плечом, посмотрел в сторону. А ты что? А я сказал, что порубаешь. Ага, сказал Коля. Ну ладно.

Такие разговоры они вели каждый раз, когда Коля напивался. Правда, уже без хватания за грудки, а спокойно, как бы в качестве регулярной обязательной профилактики. Когда же Коля был трезвый, он с видимым удовольствием наблюдал за тем, как его дочка хохочет, слушая истории, которые без устали рассказывал ей Константин, как мальчишки, Маринкины приятели, тянут за обе руки из старого гамака Костю на берег купаться. Как он возится с ними на пляже, строя дома, башни и целые города на песке. Нравилось Коле и то, что Костя подкармливал детей то молоком, то сырыми яйцами, которые можно было купить на базаре, то мороженым и конфетами, и не требовал за это никаких денег. Два раза в неделю в магазинчик привозили свежую сдобу, и тогда к молоку полагались булки или коржики, которые отличным образом шли после плавания, прогулок по заповеднику, рыбалки и прочих летних забав.

Костя очень понравился Коле и тем, что сразу заплатил за три месяца и потом, бывало, подкидывал на пиво. Рассмотрев Колиного квартиранта поподробнее, соседи завидовали. И Коля, когда субботними вечерами вел Константина к пивной бочке, совершенно отчетливо гордился им. Как будто хорошей вещью, которая есть теперь у него. Шагая по утоптанной дороге мимо соседских дворов, он пропускал Костю всегда на шаг или полшага вперед, сам сзади шел чуть бочком, описывая глазами такие кренделя, которые обозначали приблизительно следующее: вот, млять, кто у меня живет! настоящий человек! квартирант! Уж не вашим уродам чета!

У пивной бочки он не позволял с Костей никому разговаривать и всегда решительно пресекал подобные попытки. Даже беседы, не касающиеся Костиного переезда на новую квартиру, чего он страшно боялся, а самые невинные, скажем, о НАТО, он останавливал. Что ты, млять, говорил он в таких случаях Костиному собеседнику, у человека о НАТО спрашиваешь?! Он что, тебе сват, брат, коньячная рюмка?! У меня спроси, и я тебе отвечу! Я тебе, млять, расскажу сейчас о НАТО! А он сюда пиво пришел пить, а не лекции читать!

А что я, я ничего, говорил собеседник, зная крутой нрав подвыпившего Коли. Ну вот и не отсвечивай, мягко советовал Коля, и тут же интересовался у Кости какой-нибудь ерундой, не имеющей никакого отношения к НАТО, а сугубо к их “домашним”, уже как бы почти “семейным” делам. Например, он мог с горячим интересом ни с того и ни с сего полюбопытствовать, как они сегодня порыбачили с пацанами. А то вдруг грозно вопрошал, постирала Маринка квартирантову рубаху, как он ей велел, или так и не постирала. И все в таком духе. Сам же Костя, зная о себе, что не сможет сейчас найти верного тона ни для разговоров о НАТО, ни для каких других, даже отчасти рад был такой опеке.

Иногда после особо длительного пребывания на свежем воздухе, в случае выпивания Колей более четырех бокалов ерша, обратно домой уже Костя вел Колю, вежливо поддерживая под локоть. Мы тут на Косе все люди очень привязчивые, говорил пьяненький Коля, очень, и покачивал указательным пальцем перед лицом Кости. Мы если полюбим, то все! Так что НАТО тут не пройдет! У калитки их встречала Марина.

В этот субботний день после молока, булок, купания и снова молока вся компания — Маринка, Стасик, Жека с маленьким братом Андреем, а также Костя — должна была идти смотреть Песочного человека. Он появлялся на закате или рано утром, когда солнце только-только вставало над морем. Что такое Песочный человек, игра или общая фантазия, Костя так и не уловил. Но ему было, честное говоря, все равно. Он назначил на послезавтра свой отъезд, даже объявил об этом Коле, и был уже немного не здесь. Спорадически чувствовал спазмы в горле, глядя на детей, которые крутились вокруг него. Костя просто не представлял себе, как сможет теперь жить без них, и ему не хотелось думать о том, как он скажет сегодня детям о своем отъезде.

Ну а почему вы мне раньше этого человека не показали, говорил, представляя, как сядет послезавтра в автобус и станет навсегда покидать эти места, что, нельзя было раньше? Нельзя, спокойно сказал Стасик. Он появляется только тогда, когда мы уже в школу начинаем ходить.

Легенды школьного двора, меланхолично подумал Костя, надо бы им напоследок какой-нибудь подарок сделать. Вот только какой? Ребята так к нему привязались, да и он все это время общался только с ними. Неизвестно еще, что по этому поводу думали их родители. Особенно вначале, до того, как Коля вывел его в люди, к пивной бочке, на общественный вечерний моцион. Там-то народ