Егор Данилов Сильмариллион моего деда

Дед умер полгода назад. Прошли похороны, одни за другими пролетели поминки. Три, девять, сорок дней. Слезы утихли, их место заняла легкая грусть. Квартиру решили продать, чтобы разделить имущество между наследниками. Начался бесконечный разбор вещей.

Раньше, когда старики уходили, от них сохранялись стопки документов, исписанные мемуарами тетради и выцветшие фотографии. Но документами уже никто не пользовался, а тетради и фотографии переехали на жесткие и виртуальные диски. Сегодня старики оставляли после себя древние компьютеры, хранившиеся как реликвии в неэвклидовых сундуках и чемоданах, архаичные средства связи да инфоимпланты, установленные за счет государственных дотаций на поддержку работников преклонного возраста. Вот и в квартире деда обнаружили старенький ноутбук.

– Я заберу, – сказала мама.

В семье она была кем-то вроде хранителя древностей. Однажды у нее на дальней полке нашлись детские коньки ее брата, дяди Валеры.

– Зачем они тебе? – спросил я.

– Ну не выбрасывать же! – удивилась она.

Право на хранение ноутбука никто оспаривать не стал, и он переехал из дедушкиного шкафа на мамину киберантресоль, куда-то между новогодней елкой и ножами для карвинга. Мать грозилась найти на ноутбуке мемуары и собрать из фотографий альбом для нашего семейного Узла. Но время шло, а руки все не доходили.

– Пап…

– А?

– Слушай, по учебе задали написать рассказ. Тема «Настоящий мужчина». Есть идеи?

– Так тебе ведь задали, не мне.

– Ну пааап!

Дочь стояла, уперев руки в бока, и угрожающе смотрела на меня. Пришлось отключиться от инфопространства и сфокусировать взгляд на ней. Восемнадцатилетняя красавица, волосы коротко стрижены, на щеках веснушки.

– Хорошо, давай подумаем. У самой-то есть идеи?

– Были бы – не пришла.

– Лет тридцать назад, когда я был твоего возраста, такое название почти наверняка подразумевало бы что-то патриотическое. Но с тех пор, как была подписана Великая Хартия Объединения, патриотизм вышел из моды за ненадобностью.

– Пап?

– Что?

– А можно без вот этих твоих бумерских штучек?

Я смутился.

– Ну уж, бумерских.

Дочь пожала плечами и улыбнулась, словно бы говоря: «Да, ты устарел, и тебе пора менять прошивку».

– Напиши про прадеда, – неопределенно махнул рукой я. – Во времена освоения Марса он был среди первых колонистов и даже получил за это медаль. Вот уж точно настоящий мужчина.

– Неплохая идея!

– У бабушки хранится его ноутбук. Наверняка там есть фотографии – дополнишь рассказ элементами трансреального погружения.

– Ага, – бросила дочь, выскакивая из комнаты.

Я откинулся на спинку кресла и с облегчением вернулся в инфопространство.

– Пап…

– А?

– Я забрала ноутбук, но не знаю, как его включить. Здесь вроде бы кнопка, но она, кажется, не работает.

– Наверное, сел.

– В смысле?

– Ну батарея разрядилась.

– Эм?

– Это устройство времен электросетей, его нужно подключить к сети для питания.

– Как это?

Я вышел из инфопространства. Дочь никак не хотела общаться со мной там. Поди пойми эту молодежь. В мое время никто не хотел встречаться в реале.

– Сейчас посмотрим. – Я задумался. – Где-то был старенький переходник с электрополя на электросеть. Таких уж лет двадцать не выпускают.

– Не знала, что ты хранишь такие древности.

– Оказывается, храню. Главное – найти.

Устройство обнаружилось в кладовке. Кучей проводов и торчащих в разные стороны трубок оно напоминало нечто из той эпохи, когда Программу генетического контроля еще не запустили, а детей заводили в супружеской спальне.

– Подключай.

Дочь неловко воткнула вилку ноутбука в розетку переходника. Нажала кнопку питания. Компьютер натужно заворчал, просыпаясь. Тускло загорелся экран монитора.

– Работает! А как им пользоваться? Как найти фотографии?

– Фотографии обычно хранили в папке «Фото». – Я почесал затылок, пытаясь вспомнить, как воспользоваться поиском. Когда нужная мысль так и не пришла, обратился к инфопространству. – Ага, вот, поиск здесь. Вбиваем: фото. Энтэр. Смотри, папка с фотографиями.

– Ага, дай я. – Похоже, дочь тоже успела сделать пару запросов и теперь торопилась применить новые знания. – Пап, как думаешь, это нормально, что мы роемся в чужом компьютере?

– Ну это ведь не чужой компьютер, а ноутбук твоего прадеда.

– Не знаю, не знаю… Ты ведь не пускаешь меня в свой Узел, а я не хотела бы, чтобы ты шарился в моем.

– Это другое.

– Почему?

– Наверное, потому что мы живы. Во все времена наследники разбирали документы, мемуары и письма ушедших. Читала «Сильмариллион» профессора Толкина?

Дочь кивнула.

– Если бы сын не притронулся к документам отца, книга никогда бы не увидела свет. И таких примеров масса.

– Всерьез думаешь, что мы найдем здесь сильмариллион прадеда?

– Ну что-то настоящий мужчина наверняка должен после себя оставить, – подмигнул я дочери.

Она начала изучать фотографии. Некоторое время я смотрел на экран ноутбука вместе с ней, но потом ответил на мысленный вызов жены и скользнул в инфопространство. Супруга хотела близости.

Человечество давно отказалось от грязных животных обрядов, которые эволюция выработала для размножения. Негигиеничных, неэстетичных, сопровождавшихся болезнями и нежелательными беременностями. Государственная Программа генетического контроля закладывала новорожденным отвращение к физической близости, но близость эмоциональная, как часть социокультурных отношений, сохранялась и чаще всего выражалась через общение по ту сторону реальности. Молодежь протестовала, устраивала офлайн-тусовки, но разве не протест – основной способ взросления?

– Пааап! Кажется, нашла.

Я извинился перед женой и вынырнул в реальность.

Экран ноутбука демонстрировал видеозапись. На ней дед, которому на вид здесь было лет тридцать, целовал мою бабку. Их щеки горели, а губы соприкасались так, что слюна перетекала изо рта в рот. Меня передернуло. Когда-то люди выражали любовь столь вульгарным способом. Но зачем записывать это на видео, а потом хранить много лет? Картинка вызывала неприятие, даже негодование, но я не мог отвести взгляд.

Наконец, они оторвались друг от друга. С уголка губ одного к губам другого тянулась тонкая белесая нить, но оба, казалось, не замечали этого. Я непроизвольно поднес руку к лицу, проверяя, все ли нормально с моим внешним видом. Тем временем бабка начала расстегивать на деде рубашку. Он не сопротивлялся. Когда она прикоснулась губами его волосатой груди, захотелось отвернуться, но я словно окаменел. Она осыпала поцелуями обнаженный торс, а я ощутил, как