добавил соку дням, превратив их в сверкающее бриллиантовое дерево, которое нескончаемым потоком увлекало в совершенно особенные путешествия души.
Мы с моим будущим мужем повстречались на заре между тысячелетиями, а ребенок появился и того раньше, на скользком полу девяностых годов. Решено было перебраться в более спокойное рдение цветных сосцов, и выбор пал на Осу. Нам понравилась царившая в тех клобуках тишина, а также зеленый лес и пруд с рыбками. Мы думали, что это идеальное место для детства.
И мы оказались правы. Лондау, литературный шедевр моих почивших родителей, пришелся по вкусу пушистому котику. Человеческое не долго спало в этих мяуканиях. И сейчас, этот юноша приносит мне на серебряном блюде голову себя из прошлого. Черная с белым шерсть стала грязной от крови и земли. Я посмотрела сыну прямо в глаза.
– Ты убил себя, свое прошлое, и по твоей улыбке я могу заключить, что ты думаешь, что это славно и хорошо?
– Данный шаг убережет мое будущее от обратного превращения.
– Но еще недавно ты желал обернуться полу-котенком! – Я горестно всплеснула руками, не понимая, чего хочет эта милая проныра.
– Желал и все еще желаю. Эта голова меня приблизит к цели. Дух меня из прошлого намажет мои последующие шаги густой сметаной и мне будет куда проще идти. Он приведет меня к себе в полуявный мир грез, где сны не являются чем-то Таким и только Там будет возможно облечься реальной плотью.
Орфи поглаживал свою отрубленную голову, что блекла на серебре. Он подмигнул мне правым глазом и ушел восвояси. А я осталась стоять, глядя в пустоту, думая только о том, что все пошло слишком кривой дугой.
Пришлось все рассказать папаше. И когда я поведала ему о кровавой жертве сына, он захныкал словно дитя, вскинул голову к небесному потолку и прожурчал сивушной росой: «За что мне эта весть, за что мне такая гадость, за что мне такое горестное очарование детских дней?» Он плакал долго, лишь изредка прерываясь на чай и просмотр стеклянного окна, которое изготавливал для богатых людей.
– Стылую голову нужно отобрать у Орфи и придать огню. Только так мы сможем уберечь нашего сына от простодушного ухода в полупрозрачный мир! – Изрек муж как-то за очередной чашечкой холодного чая.
– Нужно быть мягче с ним, он все-таки ребенок. Наш ребенок.
– Он кот и осел в одном лице. Ему мало человечьего в собственной крови!
Когда мы собирались на короткую или длинную вылазку чья-то дорога пригородила нам путь. Она была хрустальным обломком лунной пыли, а еще пахла как топленое молоко. «Это знак отхода» – прошлось золотым колокольчиком в наших родительских головах. На цыпочках, обходя расставленные тут и там хрустящие колобки, мы преодолевали нить за нитью гнетущее пространство, ведущее в логово нашего сына. Орфи давно спал, что очень облегчало нашу задачу.
Выкрасть отсеченную голову, чтобы потом надрать ей жгучего перца – вот что должен сделать каждый уважающий себя родитель, и конечно же все это для блага своего чада! Ароматы в комнатной норе нашего сына напоминали нам времена, когда в ходу было выкуривать три цветочные сигареты в день.
«Я уже взрослый» – витало в воздухе. Голова все также лежала на подносе, а рядом, в прозрачных стеклянных кружках плавали цветные рыбки, очевидно, выловленные с лесного пруда.
«Только бы не прошелестеть пятью заповедями христовой эры, только бы не запачкать лиловые платья нового времени» – думать о таком в процессе извлечения кровавой, начавшей уже вонять гнилью головы – срам и дуга, но что было поделать – круг на квадрате.
Головешку завернули в простой мешок из-под хранения пшеницы. Медленным шагом направились назад, в камору с лампадным маслом и огнем. И тут, звоном перцовой сласти прозвенел звонок на урок.
Мне и моему другу пришлось закрыть глаза, чтобы нас не отправили на галеры к великану Ормунду. Наш сын восседал за партой учителя, а мы, провинившиеся котята, были зажаты с обоих сторон дырявым, вонючим сыром.
– Кто вам разрешал красть мою собственность, мое тело и мое ценное время? – Орфи с мокрым чавканьем смыкал и размыкал губами.
Рядом с ним стояли его телохранители с рыбьими головами и плавниками вместо обычных ушей.
– Наша же родительская смелость и желание защитить собственного ребенка от глупой погибели! – Мой друг внезапно истерически рассмеялся, но потом снова обрел крепкий голос. – Орфи-не ори на папашу!
Парень за учительским столом разметал тетради с ручками и встал, явно намереваясь начистить очки тому, кто посмел говорить с ним подобным тоном. А я про себя возликовала смелости моего друга и так же про себя сказала, что он станет моим будущим мужем.
– Голова Времени, потехе придется попотеть. – Сын вытащил из угля своих штанов железную шпагу и в два счета покромсал своих телохранителей, а сам направился к двери, но тут видение стало стремительно растворяться, и мы все вновь оказались Дома.
Я посмотрела в окно, а там, в тишине летнего ветра колыхались деревья, неслись по небу одинокие облака, принося с собой призрачный аромат спокойствия. Приторным одеялом охватывало душу и мне захотелось обнять своих близких.
Сын раскаялся в несодеянном и решил отказаться от своего плана, размозжив отрубленную котячью голову в ступке с чесноком. Мы в свою очередь тоже попросили прощения у сына, что запрещали ему исследовать окружающий мир.
Наша братия приготовила из дивного месива головы с чесноком очередной волшебный напиток, предварительно прошерстив оккультную поварскую книгу и в пять часов пополудни мы выпили данный смелостью настой.
Дом преобразился в шепчущий тишиной лес, а под ногами у нас журчала прудовая вода. Местные жители, обыкновенно шествующие по своим обыкновенным делам, казались нам горской светящихся созданий, а грубая материальность окружающего окончательно перестала довлеть на взор.
Таким нехитрым способом нам удалось не только прибить старое, возжелавшее разрушить себя же, но и обрести воистину счастливое семейство. Вновь.
Наш ребенок самый лучший прототип для преображающей любви. Наш ребенок самый славный поток для водяного же присутствия в нашем мире. Наш ребенок марширует с ангелами света. Имя нашему ребенку – Орфи!
ЛитВек: бестселлеры месяца
