неспешно наливая кипяток. Он подумал о том, что все еще помнит многое из прочитанного сегодня ночью. Григорий оценил стоимость учебы на вечернем отделении, курсовые по ночам, дорогу от работы до института. Но постепенно мысли в его голове вновь начали спутываться. Шум в ушах усиливался, и он закрыл глаза, дабы его успокоить.

– Гриша, ты чего?!

Его правую руку с чайником одернул Матвей, взял его левую и подставил под струю холодной воды. Только тогда Григорий ощутил острое жжение – рука была ошпарена кипятком.

– Возьми в моем столе аптечку, там бинт и антисептик, я здесь все уберу – он вытолкнул его за дверь и принялся вытирать разлитый кофе. Проследовав до стола и открыв верхний ящик, Григорий обратил внимание на блокнот коллеги. Он взял его в здоровую руку и посмотрел на последний зачеркнутый номер телефона. Потом на тот, что был до него. Потом еще один. Когда Матвей вернулся, Григорий уже сидел с перевязанной рукой и бойко стучал по клавишам телефона, не обращая внимания на посторонних. Перед ним лежало два блокнота с одинаковым списком номеров. Матвей сел за свой стол, поставил свежую кружку рядом с пустой, открыл книгу и вновь погрузился в чтение.

Всю дорогу до дома рука давала о себе знать. Бинты пропитались жидкостью и натирали кожу. Войдя в квартиру, Григорий вновь посмотрел без света на себя в зеркало. Его черный силуэт ярко контрастировал с белой, забинтованной кистью, когда он поднимал руку к груди. Она смотрелась инородно с телом, поэтому он размотал повязку и снова стал единым целым в отражении. Сильная боль, пронзившая руку, когда он попытался сделать кулак, заставила его включить свет и перевязать руку начисто. Приняв несколько таблеток обезболивающего, он сел на диван и раскрыл семейный альбом. Листая страницы и вспоминая светлые моменты своей жизни, невольно на Григория накатила теплая волна ностальгии. Детские фотографии всех вместе, поездки на отдых, выпускной его и сестры. Тогда их семья была крепкой и слаженной, каждый в ней знал, что есть дом, в котором его ждут и всегда примут. Он мысленно вновь ощутил себя ребенком, под крылом любящих родителей. Он почувствовал ответственность за младшую сестру, которую защищал от хулиганов, и которой помогал с уроками. Их лица, такие живые, такие родные смотрели на него с теплотой, он был желанным гостем в их кругу и ему никогда не приходилось искать причины чтобы получить эту любовь. Перелистнув последнюю страницу, он закрыл увесистый альбом и посмотрел на телефоне время. Шел уже второй час ночи. Григорий тяжело вздохнул, выпил еще таблетку от боли в руке и лег спать.

Утром его разбудила страшная жажда. Он медленно сел на диван и его ноги плюхнулись по щиколотку в воду. Ошеломленный, он мигом ринулся в ванную, в поисках причины затопления. Но убедившись в целостности сантехники, он вернулся обратно в зал для оценки последствий. Вокруг плавали вещи, учебники были под водой, недалеко от изголовья плавал раскрытый альбом, как раз на фотографии Григория с сестрой. Он аккуратно взял его и положил на верхнюю полку книжного шкафа. Он старался вычерпать воду в ванную, чтобы дать ей убежать и за час управился с основными следами потопа. Собравшись, он выскочил на лестничную площадку и поспешно закрыл за собой дверь. От громкого хлопка переполошилась соседка, выходившая из квартиры напротив. Он виновато посмотрел на нее и стал закрывать дверь на ключ. Повернувшись, он заметил, что она пристально смотрит на его ноги. Испугавшись мокрых следов, он посмотрел вниз, где увидел, торчавшие из-под брюк носки разного цвета. Пробормотав беглые извинения, он первым зашел в лифт и поехал вниз.

На станции он опоздал на свой привычный поезд. Когда он только сошел с трапа эскалатора, то увидел, как закрываются двери и на циферблате горят аккуратные 00:40. Поезд тронулся, оставив его на платформе в ожидании следующего. В отражении стекла Григорий вновь увидел девушку с книгой. Сегодня на ней был строгий костюм и длинная шуба. В руках она по-прежнему держала томик с торчавшим из середины авиабилетом, который она использовала в качестве закладки. Григорий задумался о том, как давно он никуда не уезжал из города, пускай даже в гости к сестре. Вся его жизнь замкнулась кольцом между дорогой на работу и поездкой домой с долгими перерывами на сон и звонки клиентам. Он не мог вспомнить чем занимался на прошлой неделе, что ел на завтрак, не помнил, как выглядит его племянник Миша. Он вообще с трудом в последнее время воспринимал что-то, кроме телефонных номеров на работе. Это напряжение давило на него, никак не отпуская даже в моменты отдыха. Григорий страстно захотел чего-то захотеть – но его разум лишь множил клубы тумана, не давая ответов. Подошел следующий поезд, Григорий зашел в него и мирно покачиваясь, поехал на работу.

На остановку пришлось бежать – едва успев на свой автобус, он вызвал заинтересованные взгляды своих привычных попутчиков из-за взъерошенного внешнего вида и наспех забинтованной кисти. Выйдя на своей остановке, он увидел, что сугробы уже подошли к высоте его колена. Он оглянулся в поисках более чистой дорожки, но не увидел никаких других путей по дороге к зданию. Закутавшись плотнее в свое пальто, он стал пробираться вперед, изредка останавливаясь, чтобы не упасть от ветра. Поднявшись в офис, он заметил, что многие из его коллег уже были на своих местах. В столовой так и вовсе было не протолкнуться. Добравшись наконец до своего стола, Григорий увидел мирно лежащие у компьютера конфеты и печенье.

– А это все по какому случаю? – спросил он у Матвея, не сводя глаз со сладостей.

– Как это, у Артема сегодня круглая дата, ты только ему ничего не говори, а то он подумает, что ты опять забыл. Хоть делай вид, что ты с коллективом, Гош.

– А, точно. И Григорий, мы все-таки не так близко знакомы. Я же тебя Митя не называю?

– Ты чего Гош, простыл что ли? Какой же я Митя, с утра Миша вроде был!

Григорий повернулся и увидел смотрящего на него с недоумением опрятного мужчину, спортивного вида. Его черты лица были знакомы, но он все никак не мог понять, на кого тот был похож. Короткие черные волосы и раскосые глаза были в точности как у Андрея, мужа его сестры. А губы и нос точно были точно, как у самой Анжелы.

– А где Матвей? Который работал на 97 станции?

– А, ну все понятно. Ты, видно, меня перепутал с кем-то. У тебя что, вторая работа, Гош? Это бы объяснило твою усталость постоянную. У тебя все хорошо? Ты в последние дни сам не свой.

Григорий смутился, буркнул что-то себе под нос и сел обратно за работу. Впервые за год, он услышал, как коллега звонил клиентам и делал хоть какую-то работу, говорил вежливо и максимально корректно.

До