Андрей Таран Путь
Легкое, монотонное покачивание и шум дороги заставили его вновь открыть глаза. За окном медленно плыл туман. Сизая дымка, зависшая над болотами, сладко спала в зябкой утренней прохладе. Ранний час, уже светало, но солнце еще не выглянуло, оно будто не торопилось показываться, оттягивая последние минуты… Озноб. Он передавался сквозь стекло, проникая прямо в тело. Казалось, что и здесь холодно и сыро, очень хотелось потеплее укутаться в одеяло, но сил не было. Дико хотелось спать, просто провалиться в небытие, впрочем, сил не хватало даже на это… Его слегка покачивало на лежаке, под приглушённые звуки, а уставшие глаза продолжали жадно всматриваться в заоконную даль… Скоро должен показаться поселок, в котором он родился, где прошло его беззаботное детство. Он очень хотел увидеть его вновь. Прошло очень много лет, но он помнил все до мелочей. Помнил ту девчонку, что сводила его с ума своей детской, растянутой во все лицо улыбкой, ее веснушки и конопатый нос. Помнил ее смешные косички, затянутые так туго, что было больно даже смотреть на нее порой. И даже выпавший молочный зуб придавал ее образу особый шарм. Пожалуй, он был в нее влюблен, хотя и проявлял свои чувства весьма традиционным способом, дергая ее за те самые косички, за что регулярно получал подзатыльник… Но он никогда не обижался на нее, прибегая со школы домой, бросал свой портфель, и запрыгнув на кровать прямо в школьной форме, доставал открытки, которые она писала ему по праздникам. В них было очень много ошибок, но он любил перечитывать эти открытки, не обращая внимания на них, потому что… Он бы никогда не сознался в этом, это была просто Танька из соседнего двора, чей дед гонял его, размахивая черенком лопаты. Гонял за то, что он таскал их яблоки, которые, впрочем, сами свисали из-за забора… Однажды Танька предложила ему вместе сбежать из дома и он, как лопух, сразу согласился! Он и вправду не понимал, почему абсолютно доверял этой девчонке! Но сбежал. Уже тем же вечером их, разумеется, нашли, и наказание было суровым. Его отец, прошедший войну, был очень строгим и требовательным человеком, он не терпел лжи, и поэтому всегда приходилось говорить только правду, какой бы горькой она не была… … Показалось село. Одинокие, покосившиеся домишки, съехавшие крыши, и устало опустившиеся печные трубы грустно глядели в окно. Пустота и тишина чувствовалась во всем. Она очень давила. Пустота и тишина… Он очень любил своего отца, тот был невероятно умен и терпелив. Однажды, собирая в лесу грибы, они натолкнулись на старый вражеский снаряд, застрявший в корне дерева. Отец очень спокойно сказал ему отойти, будто это вполне себе обычное явление. И только после того, как он отбежал на безопасное расстояние, отец стал что-то делать. Прогремел взрыв. Он был очень громким и страшным. Потом было много людей в военной форме, и людей в белых халатах, было много криков и дыма… Но после все успокоилось и отца выписали из больницы. Кисти правой руки больше не было, а в остальном он вполне был в форме, и даже шутил над этим событием, поглаживая сына по голове. Но тот, почему-то, все равно чувствовал себя виноватым, что все так произошло… …Вот он увидел в окне свой дом, старый деревянный родительский дом, покосившийся от времени. Как же он был дорог ему! Он помнил его запах, его скрипы, его неповторимую атмосферу. На секунду ему показалось, что он увидел в окне маму! Будто она ждала его, выглядывая из окна и надеясь на то, что он когда-нибудь появится и постучит в дверь… Очень хотелось плакать, но слез не было, они словно высохли совсем. С тех пор, как он покинул родительский дом, он не возвращался туда никогда. Совсем! Хотя родители ждали его всегда, в любой момент, будь то день или ночь, не важно! Они ждали его всегда! И он знал это, но ни разу не вернулся… Их больше нет… Папа умер раньше, мама прожила чуть дольше, продолжая ждать… Ее силуэт, словно замер в этом окне, всматриваясь куда-то за горизонт. Было время, когда они с мамой смотрели в это окно вместе. Она улыбалась, усадив его на колени, и показывала куда-то в даль. – Смотри, видишь там, вдали железная дорога? – спрашивала его мама. – Да, вижу! – отвечал он. – Когда-нибудь ты вырастишь и умчишься туда, в даль, на этом поезде, туда, за горизонт… – Нет, мама, я всегда буду с тобой! Мама прижимала его крепко к себе и, покачиваясь, что-то тихонько напевала. – Ты главное, не забывай! И обязательно вернись! Я всегда буду ждать тебя, всегда… – Я вернусь! Я обязательно вернусь, мам, я обещаю… – С этими словами он обнимал ее крепче, цепляясь своими маленькими детскими ручками… Пейзаж в окне менялся стремительно, дома, дороги, столбы… Вот и родительский дом почти исчез из вида, лишь легкий дымок из трубы еще виднелся на горизонте, превращаясь в серую, смазанную полосу. Всё. Исчез… В груди стало жарко. Он попытался отвернуться от окна, но ему не удалось сделать это, сил совсем не было. Была только тоска… Его покачивало в такт дороге, а голоса, звучащие рядом, казались далекими и размытыми. Скоро появится школа. Он напряженно приподнял голову, всматриваясь в даль. Сквозь туман разглядеть ее было не просто, но вот очертания стали проявляться, словно на фотобумаге… Он разглядел старый забор, условно отделявший территорию школьного двора от поселкового быта. Увидел стадион, на котором они с детворой когда-то гоняли футбол. Вспомнил, как он стоял на воротах, и тот самый мяч, прилетевший ему прямо в лоб, что лишил его зуба и заставил пару недель пролежать в больнице. Какое же счастливое, на самом деле было детство! Он слегка улыбнулся, правда улыбка больше походила на искажённую гримасу. Боль в груди не давала покоя. Школа становилась все ближе и на мгновенье ему показалось, что он смог разглядеть свой класс, через окно. Возможно даже увидел парту, за которой провел очень много времени. Все проносилось стремительно, но память, цепляясь за любую возможность, погружала его все глубже, впрочем, и он совсем не сопротивлялся этому… В школе каждый учитель считал свой предмет самым главным, и спорить с ними не стоило и пытаться, но, пожалуй, самым главным предметом была, все-таки, физика! Во-первых, так считал сам учитель физики, а во-вторых он был директором школы! Сергей Александрович сочетал в себе, казалось бы, несочетаемые качества. Он был очень строг, весьма требователен, но при этом очень добр, и отзывчив к любому! Ребята его просто боготворили! Между собой они, по-свойски, звали его Саныч, но при этом относились к нему весьма