с выяснения того, кто мог быть обладателем этой фамилии и был способен совершить эту кражу, и начали вести свою работу сотрудники милиции.

Как было им сначала известно, первой заметила кражу соседка Давида Фёдоровича – Валентина Ивановна Косарева. Именно она утром 27 октября обратила, внимание на приоткрытую дверь его квартиры, войдя в которую и увидев стоявший кругом кавардак, тут же вызвала милицию.

Загадочная надпись на обнаруженном на полу физкультурном минитренажёре озадачила многих сотрудников, в том числе и уголовного розыска Управления внутренних дел Воронежской области. Вечером следующего дня его начальник Александр Николаевич Рогов, как обычно, в своём кабинете зачитывал суточные ориентировки о самых значительных преступлениях, совершённых по стране. И после сообщения о московской краже с найденным кистевым эспандером вдруг среди присутствовавших на планёрке прозвучала реплика о воронежском квартирнике – Никонове, который когда-то воровал у артистов.

Автором реплики оказался заместитель начальника розыска воронежского УВД Иван Яковлевич Пирожков. В 1960 году этот опытный с хорошо развитым профессиональным чутьём оперативник раскрыл три, совершённых идентичным почерком, квартирных кражи. В числе потерпевших от этих краж был один ответственный работник обкома партии и артистка воронежского театра Оперы и балета Зоя Ильинична Привалова.

Вором же, как тогда установили, являлся тот самый старший брат Сергея Никонова – Борис, которому в то время было 29 лет. Важную улику – подписную газету со своим адресом – забыл он тогда у артистки. Вот и в октябре 68-го оставленный у Ойстраха эспандер невзначай натолкнул Пирожкова на мысль о Борисе, какой вполне мог совершить новую оплошность.

– Когда я узнал о краже у Давида Ойстраха, то сразу предположил, что по почерку сложные замки в той квартире мог вскрыть он, – рассказывал бывший заместитель начальника ОУР УВД Воронежской области Иван Яковлевич Пирожков. – Сообщил об этом в Москву. А там по картотеке посмотрели и ответили: такого не может быть, Борис Никонов сидит в тюрьме. Тогда я посылаю другую бумагу, на основании которой прошу проверить уже его брата – Сергея. Но вместо сведений о Сергее получаю ответ: «Вышла ошибка. Борис освобождён».

Влиятельная тётушка

Действительно, уроженец Воронежа Борис Никонов на момент поступления запроса уже вышел на свободу. Отсидев всего 15 месяцев, он на удивление московской милиции, благополучно покинул ростовскую колонию, где по решению суда Ленинградского района Москвы должен был отбывать наказание аж целых 15 лет! Получил же Борис этот самый большой по тем временам срок за серию крупных разностатейных преступлений, в числе которых было и вооружённое нападение на московского милиционера.

Однако, как выяснилось, согласно поданной Никоновым апелляции, Верховный суд пересмотрел его дело, заменив статью о вооружённом разбое статьёй, где речь шла о простой краже. Плюс ко всему тот суд зачёл ещё Борису и четыре с небольшим года, на которые раньше направляли его лечиться в психиатрическую клинику и откуда он, кстати, сбежал. Таким образом, вместо максимального для уголовника срока, провёл он в заключении лишь чисто символические месяцы. А сведения о нём, поступившие из Москвы в Воронеж, оказались ложными не по вине информцентра МВД. Ведь причиной тому была справка из колонии, которая не пришла туда вовремя.

Ещё в августе 68-го получил старший Никонов вольную. По сведениям компетентных лиц, «отмазала» вора от длительной «отсидки» его очень влиятельная тётушка, которая занимала высокий дипломатический пост в одной из скандинавских стран. Имея определённый вес в столице, она могла либо «скостить» сроки, вынесенные приговором, либо заменить тюремное заключение лечением в психушке. Хотя в том, чтобы попасть в последнюю, Никонов и сам чувствовал себя достаточно поднаторевшим.

Начав отсчёт своим судимостям с 1947-го года, с 16 лет, Борис Дмитриевич Никонов, как Вы уже поняли, в местах заключения долго не задерживался. Будучи прописанным и проживающим в Москве, в ней он и оттачивал своё воровское мастерство. Но в конце пятидесятых, имея уже серьёзные судимости, он, согласно тогдашним законам, был вынужден временно выехать из столицы и переселиться к своим родственникам в Воронеж. Здесь Борис активно ворует и здесь, наконец, о нём узнают. Его задерживают, судят и, признав невменяемым, направляют на лечение в психбольницу «Орловка», откуда Никонов практически сразу совершает побег.

Бежит он и из ленинградской клиники, куда его определили, объявив сумасшедшим после активной преступной деятельности в городе на Неве. И вот, снова столица, снова дерзкие, но уже вышедшие за обычные рамки преступления, и снова хорошо разыгранная симуляция душевнобольного, увещевания и «отмазка». И всё-таки то обстоятельство, что Борис Никонов ещё с августа 68-го разгуливал по Москве, отнюдь не означало, что именно он должен быть причастен к краже у Давида Ойстраха.

Таинственные отпечатки

По словам бывшего заместителя начальника следственного отдела УВД Воронежской области Михаила Юрьевича Глускина, версию о причастности Бориса к краже у Ойстраха требовалось тщательнейшим образом проверить, чтобы или отбросить или подтвердить. А основывалась проработка этой версии на обнаруженных в квартире скрипача отпечатках чьих-то рук – пальцев на грампластинке и ребра ладони на чёрной женской сумочке.

Чтобы узнать: кому принадлежали таинственные следы, сотрудники МУРа сначала дактилоскопировали самого Давида Фёдоровича и его жену… Редчайшая возможность представилась им – заиметь отпечатки рук человека мирового имени и славы, пленившего божественной игрой на скрипке миллионы людей планеты. Но следы оставленные, на пластинке и сумочке, были далеки от отпечатков гения и его супруги. А значит, предстояла большая кропотливая проверка на соответствие этих следов людям, проживающим в Москве под фамилией «Никонов».

Тысячи оттисков рук исследовали москвичи, сверяя каждую линию, каждый папиллярный узел. Но ни один из московских Никоновых, чьи «ручные факсимиле» попадали на сверку, и близко не напоминали субъектов, орудовавших в ойстраховской квартире. Тогда-то и решили сравнить отпечатки воронежского Никонова.

К сожалению, дактилокарта, имевшаяся на Бориса, была не совсем чёткой и полной. Поэтому требовалось получить новые, свежие оттиски. Сделать это совершенно незаметно, чтобы подозреваемый даже не догадался, что у него их взяли, выпало на долю воронежских оперативников.

Обнаружив Бориса в Воронеже, оперативники